Это второй сборник, в котором впервые представлены не только поэтические, но и прозаические произведения, в том числе "воспоминания и размышления" о поездках и путешествиях по прекрасным уголкам нашей земли.
Это издание продолжает и дополняет первый (нумерованный) сборник 1992 года.
Посвящается эта книга моей жене, главному спутнику по жизни и путешествиям.
Рогов Ю.П. Проза. Посвящение. Воспоминания. Песни: Сборник. -- М.: 1995. 208 с. -- Интернет версия: 2002.
Эти три истории уже давно не давали мне покоя. Хотя бы потому, что сам я был непосредственным участником этих событий и главным действующим лицом одного из них. Мне захотелось хотя бы мысленно заново пережить те удивительные времена, когда все это происходило.
Так уж получилось, что герои этих историй представлены здесь в не очень для себя выгодном свете, Этого нельзя сказать о последней, моей истории. Хотя, конечно, кто знает...
Ну, что ж, начнем, пожалуй...
КомментарийЭта история случилась в те далекие годы, когда я и многие мои друзья-товарищи учились в ВУЗе и были очень молоды и наивны. Мы не только учились, но и работали, успевали отдыхать и веселиться, ходили в походы на лодках, байдарках и плотах. Об этом можно рассказать множество любопытных историй. Эта же история произошла на первом курсе нашей учебы в институте.
Конечно, как всякие студенты, мы готовились к экзаменам, не только изучая предмет в последнюю ночь перед экзаменом, но и готовя соответствующие "материалы" к предстоящему экзамену. Вы конечно догадались, что я имею ввиду -- конечно шпаргалки.
Как известно, это большое искусство -- заготовить шпаргалки, разместить их в нужных местах на теле и суметь, наконец, незаметно ими воспользоваться. Наш экзаменатор обладал удивительной способностью "засекать" студентов-шпаргальщиков, и поэтому здесь была необходима особая осторожность.
...Мы с Володей сидели рядом и готовились к сдаче экзамена. Нужно сказать, что мы с ним совершенно не похожи друг на друга: он -- низенький, кругленький и плотненький, а я -- тоже не очень высокий, но худенький и с усами. Не смотря на это нас регулярно путали друг с другом, а меня часто называли Володей. Это сыграет свою роковую роль в дальнейших событиях.
Итак, как говорится, "тише, идет экзамен". К столу экзаменатора выходят экзаменуемые, а отходя от стола с волнением заглядывают в свои "зачетки". Я немного задержался с подготовкой, а Володя, собрав листочки и спрятав "шпоры", отправился сдавать экзамен. Я в это время был занят решением последней задачи, но, как и все оставшиеся в аудитории студенты, слышал как Игорь Владимирович, наш экзаменатор, громко сказал: "Вашу книжку, пожалуйста". После этого была необычно длинная пауза, а затем снова: "Давайте Вашу книжку". После этого многие, и я в том числе, с любопытством взглянули на собеседников.
И здесь мы стали свидетелями удивительной картины. Володя расстегнул пиджак и из-за пояса вынул то ли учебник, то ли задачник и положил его перед преподавателем на стол. Мы все, включая главных действующих лиц, замерли. Эта немая сцена закончилась фразой экзаменатора: "Я имел в виду зачетную книжку".
Даже Володя, хотя ему и было не до смеха, с трудом сдерживал то ли смех, то ли слезы. Что же касается нас, то позабыв про всякие экзамены, мы весело смеялись, включая, конечно, и Игоря Владимировича. И я уже не помню, что он поставил Володе в зачетку, и поставил ли он что-нибудь, как я сам сдал этот экзамен, и, вообще, чем закончилось это происшествие.
Но на этом наша история еще не закончилась. Как водится, после окончания института для нас и преподавателей был устроен прощальный ужин в одном из московских ресторанов. Было произнесено много тостов, пожеланий, все вспоминали интересные случаи из студенческой жизни. И, безусловно, Игорь Владимирович не мог не рассказать эту нашу историю. Мы, конечно, все много смеялись, а в конце своего рассказа Игорь Владимирович, открывая имя главного героя, показал на меня и назвал мою фамилию. Пытаясь восстановить справедливость, я в перерыве подошел и напомнил ему все как было. Мало того, по моей просьбе к нему подходил и Володя, но переубедить его я так и не смог.
Так я стал "героем" этой истории, и зная любовь Игоря Владимировича на лекциях в качестве "лирических отступлений" рассказывать о разных случаях из его практики, я уверен, что он до сих пор склоняет мою фамилию, рассказывая всякие небылицы.
Непосредственным участником этой истории я уже стал по собственной инициативе. Началось это все на квартире у Славки (или Владислава, как он неоднократно подчеркивал). Вообще на этой квартире мы встречались с друзьями-приятелями очень часто -- Славка был гостеприимным хозяином. Собирались поболтать, попеть песни, отметить чей-либо день рождения или просто посидеть за столом, естественно не пустым. Бывало поигрывали в картишки.
В этот раз все началось с карт. Мы играли почему-то не в преферанс, а в покер. Правила игры многие из нас не знали, и играли мы почему-то на спички. Я так думаю -- кто-то из нас обучал остальных этой нехитрой игре, ну и в отсутствии денег из коробков были извлечены спички. Для интереса, наверное. Деньги, конечно, были истрачены на сигареты и напитки. Таким образом, застолье проходило активно, игра ему не мешала, но дым стоял коромыслом, особенно вблизи Леши.
Леша сидел напротив меня, мне прекрасно было его видно, что в последствии повлияло на ход событий. Итак, Леша активно дымил сигаретами. Он только-только начал осваивать это никотиновое ремесло, и ему хотелось побыстрее пройти этап освоения. Если сюда прибавить, что все мы были немного навеселе и гораздо реже раздавали карты, чем стаканы, то Леше с его дымовой завесой было гораздо "веселее". Нам стало как-то за него неспокойно и мы решили его пока лишить очередного стакана и отобрать у него сигареты. Это, как вы сами понимаете, оказалось довольно трудно, и нужный момент был упущен.
Кто-то предложил отвести Лешу проветриться или освежиться. Эта идея не была поддержана вначале, а затем Леша как будто пришел в себя. Конечно, виноваты были во всем сигареты, которые с непривычки сильно действовали на молодой непрокуренный организм.
Вдруг я заметил, что сидевший напротив меня Леша начал как-то зеленеть и сползать с кресла. И я поднял тревогу. Все зашумели, что его надо быстренько освежить, а я, как закрутивший всю эту карусель, сразу же схватился за Лешу и начал его трясти. Леша стал приходить в себя, и показалось, что он сам сможет пойти и проветриться. Но все же, как будто черт меня дернул пойти его сопровождать.
Я шел сзади, придерживая его обеими руками за пояс. И когда мы выходили в коридор, Леша вдруг как шел, так во весь рост и начал падать вперед. Не сползать медленно на пол, как можно было бы предположить, а падать со всей высоты своего шестифутового роста головой вперед. Вы, наверное, догадались, что все мои попытки остановить падение ни к чему не привели. Мало того, Леша в свое падение увлек и меня, и я оказался вместе с ним на полу, слегка повредив при этом руку. Но это совершенно несравнимо с эффектом Лешиного падения. Во-первых, раздался страшный стук - это голова ударилась о паркет. После чего все повскакали со своих мест, думая, что либо что-то уронили, либо кого-то ударили. Во-вторых, Леша вскочил, мгновенно придя в себя. Пришли в себя и протрезвели все присутствовавшие (ну может не все, я помню). У Леши был рассечен лоб. А, нужно сказать, что лоб у Леши высокий, видный. Этому способствует и некоторое отсутствие волос на нем. Конечно, как и бывает в таких случаях, было много крови, она не останавливалась, все нервничали, больше всех сам пострадавший.
И вдруг, кто-то вспомнил, что недалеко отсюда находится больница им. Склифосовского, где Леше смогут помочь. Вскоре после этого мы оказались в приемном отделении больницы и нам пришлось встать в небольшую очередь. Наконец, наступил и наш черед.
Мы подвели Лешу к окошку для регистрации его как больного, и тут состоялся короткий, но очень памятный диалог между Лешей и медсестрой. Медсестра спросила:
-- Что случилось, на что жалуетесь?
Леша в ответ просунул свою голову в окошко и в свою очередь спросил:
-- А что, разве не видно?
На что сестра с огорчением сказала:
-- Это надо же так ударить!
И, наконец, прозвучал последний вопрос, который поставил перед сестрой Леша, и который так и остался без ответа:
-- А разве так можно ударить?
После чего нашего Лешу увели на операцию.
Первое время Лешин шрам был очень заметен, затем, зарубцевавшись и покрывшись загаром, он все реже напоминал нам о маленьких безобразиях, которые творились во времена нашей молодости.
Но с тех пор, если мы с Лешей где-либо вместе собирались аналогичным образом провести время, он заранее просил меня никуда его не провожать, а в крайнем случае оставить на месте и ни в коем случае не трогать без особой необходимости. Об этом я когда-нибудь расскажу другую историю.
Эта замечательная история случилась со мной, когда я, как отец семейства, вместе с женой и сыном проживал в отдельной квартире в микрорайоне Ясенево в Москве. Это было еще в те годы, когда по ЦТ передавали по вечерам программу "Время".
Итак, девять часов вечера, начало этой программы, и одновременно раздается звонок. Открыв дверь, в полумраке я увидел две фигуры: маленькую детскую и большую мужскую. Вспоминая те события, я должен сознаться, что совсем не запомнил их лиц, но перед глазами так и стоят их удивительные силуэты. Совсем маленький мальчик, лет 3-4, но твердо стоящий на ногах, и необычная фигура мужчины, неимоверно широкая в плечах, отчего он казался гораздо ниже, чем был на самом деле.
Увидев меня, мужчина начал делать какие-то движения руками, показывая на мальчика. Вначале я подумал, что он -- глухонемой и просит милостыню. Но присмотревшись, я понял, что этот молодой мужчина просто-напросто пьян и пьян настолько, что даже говорить не может.
В дальнейших событиях для меня было более всего удивительно, что в таком состоянии мужчина ни разу не упал, а мальчик (это в его-то возрасте) почти все время шел своими ножками.
Итак, я быстро понял, что они попали не в тот подъезд, не подумав, однако, что они могли попасть не в тот корпус. Выяснить что-либо у старшего мне не удалось, и я, крикнув своим, что скоро вернусь, решил помочь этим двоим найти их подъезд. Спустившись вниз (я живу на 9 этаже), мы вышли на улицу. Стоял теплый летний вечер, было уже темно. И здесь на улице я подумал, что не так-то легко будет отыскать нужный подъезд. Я по наивности полагал еще, что мы живем в одном доме.
Вдруг около очередного подъезда мужчина резко остановился и затем рванул внутрь. Я за ним не рванул и у меня почему-то не было его уверенности в правильности выбора.
Как вы и догадались, вскоре они появились в дверях этого подъезда с понурыми головами (замечу -- их никто не сопровождал). Честно говоря, я не знал, что мне делать, но бросать эту "компанию" мне не хотелось. Я соображал как мне узнать, где они живут, и вдруг меня осенило. Я спросил: "У тебя есть паспорт?" (мы как-то сразу перешли на "ты"). Он полез в боковой карман своего широченного пиджака и, о радость, вынул и протянул мне паспорт. Тут я впервые посмотрел на него внимательно, затем на фотографию в паспорте, а уж затем на листок с пропиской.
Вы не можете себе представить, как я обрадовался -- теперь я знал их адрес. Они жили, слава богу, в Ясенево, но несколько в другом конце. Тем не менее, я уже воспрянул духом и решил всерьез взяться за дело. Для этого мне нужно было переодеться -- я стоял на улице в тапочках, "тренниках" и не помню уже в какой рубашке. Короче говоря, я стал объяснять папаше, что теперь я знаю его адрес, что я провожу их домой и, чтобы он не сходил с этого места, пока я сбегаю переоденусь. И я побежал домой.
Быстрее вернуться было невозможно, но выйдя на улицу, я не увидел моих подопечных и бросился их искать. Они не могли уйти далеко, но обежав весь наш длинный корпус, я их не увидел. Уж, и не знаю, чего больше у меня было на душе -- беспокойства или облегчения, но я не успел разобраться с моими чувствами, как вновь увидел моих голубчиков. Они, конечно, обследовали очередной, понравившийся им, подъезд.
Я никогда, наверное, не узнаю, каким образом они попали в наш микрорайон. Может быть папаша "гулял" в компании недалеко отсюда, но тогда почему с ним ребенок. Может быть в таком состоянии он сел не в тот автобус или проехал свою остановку. Впрочем, что гадать, теперь нам бы самим сесть в нужный автобус и не проехать нужную остановку.
Выйдя на бульвар, мой "богатырь" снова стал вести себя возбужденно, пытаясь поймать машину. Про такой вариант я не подумал, а выяснить, были ли у него с собой деньги я не смог. Возможно были, но все машины шарахались от нас, видя перед собой такого агрессивного нетрезвого здоровяка.
Нужно подчеркнуть, что весь наш замечательный путь моя парочка держалась очень независимо. Ребенок не просился на руки, мои попытки взять его на руки ни к чему не привели. Отец же мальчика на все мои поползновения как-то поддержать его или направить в нужном направлении делал такие движения локтями и плечами, что я старался держаться от него на расстоянии вытянутой руки. Таким образом, я не вел их домой, а старался всеми силами приблизить их к этому несчастному дому.
Наконец, мы сели в автобус. Начало нашего пути я представлял себе очень хорошо, по крайней мере, знал, где нам нужно было выйти. Правда, не знал, захотят ли они сделать это вместе со мной. Наше короткое путешествие в автобусе прошло на удивление спокойно, но приближался момент высадки из автобуса, о котором я думал со страхом, но, вероятно, он пришелся на неактивный период в состоянии моего спортсмена, и мы вновь оказались на улице, но теперь уже на их улице.
К сожалению этот уголок Ясенево я знал плоховато, консультации с пешеходами мало прояснили ситуацию. Направление, в котором нужно было двигаться, я знал, но я не знал как долго придется двигаться. Я боялся, что если мы сядем на автобус, он может далеко увезти нас от цели, и, кроме того, меня пугали трудности новой "загрузки" и "выгрузки".
И я скомандовал: "Вперед!". И тут мне вспомнились слова одной из песен А. Галича: "...и вновь эти вечные, трое...". Хотя песня, кажется, совсем о другом.
Для моих мужчин это было нелегкое испытание. Папаша еще держался, но ребенок был уже на пределе. Дорога долгое время шла через пустырь, домов поблизости не было, так что у моих спутников не было возможности броситься на исследование новых подъездов. Да и я смог немного осмотреться, обдумать дальнейшие действия и проанализировать ситуацию, в которую я попал. Я тоже порядком устал, в основном от постоянного напряжения и ожидания каких-либо каверз со стороны бедного папочки.
Конечно, я хорошо представлял себе, что делаю безусловно благородное и нужное дело. Это, естественно, меня здорово вдохновляло. Я думал о том, чтобы было с моими бедолагами, если бы они не позвонили в мою квартиру. Далее, в мыслях я уже был около их дома, потом в квартире, где нас со слезами радости встречали бабушки, дедушки, мамы и все, кто там был. Меня сажали за стол, угощали чаем, долго не отпускали, расспрашивали о том, где и когда, и т.д. и т.п. Я старался держаться скромно, и единственными моими словами при расставании были "не за что" и "не стоит благодарности".
Мои размышления были прерваны бормотанием папаши. Я впервые услышал его голос. Может этому способствовало длительное нахождение на свежем воздухе или физическая усталость. Скорее это была попытка как-то утешить сына, потому что обращался он к нему. Но вскоре он снова замолчал и теперь уже до самого конца не произнес ни одного слова.
Пустырь заканчивался, приближались жилые корпуса. Нам стали хорошо видны светящиеся номера домов, и мне очень легко стало ориентироваться хотя бы в этом. Оставалось еще найти нужный корпус, но для этого надо было углубляться во дворы, покидая улицу. Пока это делать было рано, но все равно меня пугала эта перспектива.
Вдруг мой папаша снова встрепенулся. Кажется, он узнал свою улицу, но номера домов он, похоже, не видел. Наверное поэтому он и рванул во двор. Но я то знал, что это не его двор, но убедить его в этом я не мог. Правда, я не очень и старался. Мне пришлось только подождать, когда в очередной раз они выйдут на улицу, и мы пошли дальше. Нам оставалось совсем немного, и вскоре я, кажется, увидел их подъезд. На всякий случай я уточнил номер корпуса у женщины, прогуливающей собачку. Но похоже папа с сыном уже почувствовали конец путешествия и сами двинулись к своему подъезду.
Все-таки сомнения еще меня одолевали, и я решил подняться вместе с ними. Дверь в квартиру, куда вошли мои подопечные, была распахнута настежь, я же задержался на лестничной площадке. Здесь я услышал два женских голоса: молодой и постарше, которые начали то ли распекать моих мужичков, то ли со слезами в голосе радоваться их приходу.
Я решил не вмешиваться в это дело и стал отступать к лифту. Кажется меня не заметили, и я уже собирался нажать на кнопку первого этажа. Но в этот момент в проеме лифта я увидел заплаканную молодую женщину, которая очень сердито спросила меня: "Кто вы такой? Где вы с ними встретились?". Пока я соображал, что мне ответить, из квартиры раздался голос пожилой женщины: "Люба, это посторонний человек". Мне ничего не оставалось, как подтвердить их правильную догадку.
Наконец, я спустился вниз, добрался до автобуса и поехал домой. В душе моей перепутались разные чувства -- и досада, и чувство выполненного долга, и много-много других чувств. В конце концов осталось только одно какое-то доброе и светлое чувство, которому нет названия. Я просто улыбался и мне было очень хорошо.
Через 10-15 минут автобус довез меня до дома. Программа "Время" давно уже кончилась, а на часах было ровно 12 часов ночи.
Вспомнив эти три истории, я как будто заново пережил те события -- веселые и грустные, может быть поучительные. И мне сразу захотелось вспомнить и многое другое. И если даже эти первые рассказы не очень удались, никто не запретит мне самому в новых рассказах возвращаться в годы моей юности и в молодые и зрелые годы моих друзей и близких.
декабрь 1992-1993 гг. Звенигород-Москва
"...Названия литовские запомнить очень сложно,
Но позабыть еще трудней, забыть их невозможно".
"От Москвы до Бреста нет такого места,
Где бы не болели за Спартак -- вот так!"
|
Жаль, что теперь здесь не наша страна, Берег, палатка, закат и дожди; Сесть на автобус и в город "слетать", Да, это так! И так было не раз! Дальше! Теперь у нас новый Союз. Что ж -- чемпион! Хоть и новой страны. Что ж, невпервой начинать нам с нуля. Видно на то и болельщики мы, |
декабрь 1992 г. Звенигород-Москва
|
За то, что ты есть и за то, что ты здесь -- Наверное стоит здесь вспомнить о том, Ведь дело все в том, что тебе, а не нам А помнишь деревню, гусей и цыплят, А как без походов представить его -- Наверное будет и что-то еще, Три школы сменил ты, а прежде -- детсад, Но это, как видим, еще не конец, Чего пожелать тебе, Гешка, сынок Будь сильным и добрым, настойчивым будь, |
25 марта 1993 года
В. Набоков
Сыну Евгению
|
Я без слез не могу
Если б вдруг мне в глаза
А ты ходишь кругом,
Я и сам не пойму;
Если б вдруг мне в глаза |
25 марта 1993 г.
КомментарийБрату Николаю
|
Жаль, что теперь здесь не наша страна, Да и рубли здесь теперь не в ходу, Но по ночам мне все снится она Берегом озера молча иду... Все-таки это наша любовь и мечта, Лето за летом, так и промчались лета. Берег, палатка, закат и дожди... Ну, а костер -- как не вспомнить его. -- Скоро обедать? -- Чуть-чуть подожди. Что тебе хочется больше всего? Сесть на автобус и в город "слетать", И посмотреть, что в киосках лежит, После весь "вечер на рейде" стоять... Это от нас, право, не убежит! Да, повезло нам, что в этих краях Мы побывали с тобою не раз. Только закрою глаза, а в глазах Берег, палатка, закат... -- но 6ез нас. Да, это так! И так было не раз! Что ж, остается валюту копить. Ведь не прожить ей, лазурной, без нас, Также как нам без нее не прожить!! |
декабрь 1993 г.
КомментарийВ. Соколов -- Ю. Рогов
|
Хотел бы я годы и годы
И рыбы в морях и озерах,
И солнце над ней ярче светит,
Любовь к ним моя не искусна, |
1966 г. Веселое
КомментарийМне в жизни ужасно повезло. Мне посчастливилось совершить множество путешествий и поездок, как во время отпуска, так и во время моих командировок. Во-первых я должен поблагодарить и добрым словом вспомнить нашего "классного папу", Игоря Константиновича Калабина, с легкой руки которого я пристрастился к путешествиям, будучи еще учащимся средней школы. Во-вторых, причастность моя к самой лучшей отечественной вычислительной машине -- "ЭВМ всех времен и народов" --БЭСМ-6, на которой мне посчастливилось работать, а также к Операционной системе "ДИСПАК", детищу Владимира Федоровича Тюрина, дали мне возможность и по этой линии посетить многие уголки нашей необъятной страны.
Чтобы подробно описать все эти события, у меня просто нет достаточного времени. Очень коротко об этом тоже не хочется писать. Поэтому я выбрал следующий способ изложения: стиль дневниковых записей с более подробным изложением наиболее запомнившихся эпизодов, которые ярче всего характеризуют, с моей точки зрения, именно эти поездки. Иногда будут встречаться и настоящие выдержки из дневниковых записей, которые я иногда делал. К сожалению многое уже забылось, так как начало событий, описанных здесь, датируется аж 1965 годом.
Это было первое незабываемое путешествие. После окончания девятого класса наш учитель математики Игорь Константинович предложил мне, Володе Ширяеву и Валере Лавыгину вместе с девочками его класса (их было около 15, а мальчики их класса отсутствовали по неизвестным мне причинам) поехать в Прибалтику с заездом в Ленинград.
Сейчас очень хочется написать, что я с удовольствием и с добрыми напутствиями родителей согласился на это, но честно говоря, я не помню своих тогдашних ощущений. Именно потому, что это было впервые. Дальше, последующие годы, точнее ощущения, мне уже вспомнить гораздо легче, а тогда -- не знаю, не помню, хотя поездка была великолепная (это я понял, конечно не сразу). Послушайте только: две недели -- в Ленинграде (жили в школе, а мы -- мужчины, в медкабинете -- каждый день измеряли свои рост и вес), неделя -- в Таллине, неделя -- в Риге, неделя -- в Вильнюсе и, наконец, недельное (или чуть больше) путешествие по благословенным Игналинским озерам (после этого я "заболел" ими надолго). Кроме этого были и переезды из города в город, вокзалы, "вагонные игры" (мазанье зубной пастой по ночам).
Впечатления от Ленинграда как бы затмили собою остальные города нашего путешествия. В этих городах я бывал позже неоднократно, за исключением Таллина. В этот раз Таллин очень понравился -- со своим старым городом, толстыми башнями и узкими улочками (С Ригой и Вильнюсом я познакомился более основательно позже и очень их полюбил).
Когда писались эти -- ну назовем их, воспоминания, вспоминалось как-то не все сразу, поэтому, время от времени, приходилось что-то вставлять в уже написанный текст. А само написание сопровождалось какими-то спонтанными всплесками и вспышками воспоминаний. Они подымались из каких-то неведомых глубин памяти, озаряя собой непередаваемое словами сладостное чувство и ощущение того времени, тех пор, с которых прошло, ох как, много лет.
Вернемся же к лету 1965 года. Замечательное путешествие и завершается замечательно. Из Вильнюса мы отправляемся в Игналину, на турбазу, и после непродолжительного отдыха отбываем в водное путешествие на лодках по игналинском озерам. После этого, я думаю, моя судьба была решена -- я на всю жизнь отдал свое сердце водным походам. Маршрут того первого путешествия по озерам я помню плохо, хотя в последующем я с ним очень хорошо познакомился. Что мне запомнилось в этом походе? Конечно дожди (прибалтийские), костер с гитарой (на гитаре тогда еще хорошо никто из нас не играл), конфликт нашего Игоря Константиновича (руководителя и вожака по натуре) с инструктором похода, тоже военным, но моряком в отставке (обычно инструкторами ходят студенты-литовцы), первые уроки гребли у нашего же инструктора, конечно же грибы и ягоды (у меня есть отличная моя фотография с игналинскими грибами) и, наконец, незабываемые природа и ландшафты этих мест.
Чуть было не забыл -- каждая группа после возвращения из похода должна была дать концерт на сцене турбазы. Мы не стали исключением, а поскольку у нас был "спетый" коллектив, наш концерт стал событием на турбазе. Позже, я думаю, это дало нам право повторить его в школе вместе с показом слайдов, которые я с тех пор больше не видел.
Я вспомнил здесь о фотографиях -- это особый разговор. У нас был свой фотограф -- Галя Карчина, которая после каждой поездки, в которой она участвовала, привозила огромное количество негативов, с которых она делала контрольные экземпляры фотографий. На этих экземплярах мы писали свои фамилии, после чего нужное количество их ею печаталось. В дальнейшем я сам взял на вооружение фотоаппарат, правда с меньшим успехом.
И вот, наконец, лето закончилось, и 31 августа, после того как меня дома навестил Игорь Константинович, я узнал, что с 1 сентября меня переводят в его 11-А класс, и что это сыграет большую роль в моей дальнейшей судьбе (об этом я, конечно, узнал позже).
Когда я пишу эти строки, передо мной лежит перфокарта (я все-таки программист) со списком по годам всех моих поездок. Начиная с некоторых пор я уже не могу на память вспомнить всю хронологию и состав участников -- требуется подсказка. Так вот, глядя на список, мне подумалось, что этот мой материал неподъемный. Потом я понял, что не все строки в списке равнозначны, и каждой будет посвящено разное количество строк-воспоминаний. 1965 году, как самому первому и очень насыщенному, отведено здесь большое место.
Прежде я хочу вернуться немного назад. Как я уже говорил, я начал учебу в 11 классе с дальнейшей перспективой поступления в институт. Экзамены предполагалось сдавать почти всем классом, что и было осуществлено сразу же после выпускных экзаменов на аттестат зрелости. Кстати сам аттестат я так и не увидел -- график выпускных и вступительных экзаменов чуть ли не пересекался. В этот педагогический ВУЗ поступили все сдававшие из нашего класса и несколько человек из параллельных классов. Так как поступали мы фактически на вечернее отделение, то необходимо было еще и где-нибудь работать. И все мы, конечно, стали работниками Московского школьного завода "Чайка" под бдительным оком Игоря Константиновича, нашего наставника.
Итак, мы уже студенты, а заодно рабочие и служащие в свой, по-видимому, отпуск отправляемся на Юг, на Море. Делаем мы это следующим образом: в Москве садимся на теплоход "Комарно", на нем добираемся до Волгограда, затеи на поезде до Адлера, а там попутным транспортом до полустанка "Веселое" в молочно-овощной совхоз и в палаточный лагерь.
Я не буду здесь подробно останавливаться на путешествии на теплоходе (а всего таких было два). Может быть когда-нибудь потом или в конце этих самых воспоминаний я и расскажу здесь, что удастся вспомнить. Вообще с подробностями об этом лете имеются некоторые сложности -- многое забылось или перепуталось с аналогичными поездками. Поэтому буду в данном случае очень осторожен -- на бумагу попадут только безусловно произошедшие события (я надеюсь).
Здесь же хочу сказать, что с этого момента образовалась великолепная мужская шестерка друзей (перечисляю по росту): Мишка Семин, Борька Гаврилов, Володька Сафонов, Валерка Лавыгин, ваш покорный слуга Юрка Рогов и Володька Ширяев. Всех нас надолго свяжет судьба, хотя в конце концов и разбросает.
Житье-бытье в палаточном лагере сопровождалось конечно купанием и загоранием, а также и работой в совхозе, так как бюджет нашей смешанной команды нужно было пополнять.
Вообще, это было лето расставания с детством, начало новой трудовой и студенческой жизни, первых (для кого-то и нет) юношеских и девичьих увлечений, попыток формирования будущих супружеских пар. Кстати, и моя будущая жена также здесь присутствовала, правда узнали мы об этом много лет спустя.
Успешно закончив первый курс института и славно потрудившись на трудовом поприще, мы заслужили себе и возможность отдохнуть. Предстояло грандиозное путешествие: лодочный поход с турбазы Коуровка близ Свердловска, а затем такой же поход в дельте Волги. Между этими событиями, между прочим, снова был теплоход от Перми до Астрахани.
Все началось с того, что мы сошли с поезда на станции Коуровка, на которой поезд не должен был останавливаться. Тем не менее, благодаря энергии Игоря Константиновича поезд притормозил на минуту, и мы очень скоро оказались на турбазе.
Этот поход по сравнению с игналинском был более серьезным. Во-первых, река -- не озеро, и хотя серьезных порогов на ней не было, встречались приличные перекаты, а по реке проходил молевой сплав, затруднявший продвижение по ней. Во-вторых, погодные и природные условия были жестче: проливные дожди и сменявшая их жара (можете себе представить, что у меня обгорели уши -- такого не было даже на Юге), комары и мошка (от них особенно страдал Игорь Константинович), ночные сменные дежурства у лодок (могу только догадываться о причинах этих дежурств -- по берегам нам встречались "лагеря" и "зоны").
Конечно в памяти остались неописуемой красоты берега реки Чусовой, с их величественными и опасными скалами, сюрпризы первого походного дня, когда лодка с Игорем Константиновичем чуть не перевернулась, а находившиеся в ней люди и хлеб были слегка подмочены, и самое главное, водой был испорчен фотоаппарат, и из этого похода, наверное единственного, мы вернулись без фотографий (Ox, как жаль!). Чуть было не забыл: у нас с собой был общественный переносной магнитофон "Романтик", а также диковинные для того времени записи Владимира Высоцкого и другой замечательной музыки. Была, конечно, и гитара, правда ее я помню почему-то больше по теплоходу и Астрахани. Не смотря на все, сказанное выше (а может благодаря этому), этот поход остался у меня в памяти как один из самых интересных лодочных.
Завершился он в г. Чусовом Пермской области. Добравшись до Перми и сев там на теплоход "Вилюй", мы отправились в Астрахань. Я уже говорил, что теплоходы -- это особый разговор, но не могу не сказать, что на этом теплоходе было много шалостей и веселья, что конечно прибавило всем настроения после трудного похода. Здесь же мы записали на магнитофон песни в исполнении всей нашей компании (чего стоит одна: "На петровском на базаре...") и несколько моих песен на пленку, о которой я скажу ниже.
Наконец мы прибыли в жаркую Астрахань.
В этом путешествии были эпизоды совершенно уникальные (я сужу по множеству остальных путешествий). Ну, во-первых, рыбалка. Я просто перечислю, то что мы ловили: множество больших окуней и небольших сомов (с усами), щуки, судаки, а Валерка Лавыгин на спиннинг умудрился поймать огромного жереха (я такой рыбы до этого и не знал). Во-вторых, большое количество разной ползучей и летающей живности. Правда, нас уверяли, что здесь водятся около 40 видов ужей, но встречаются и не ужи. Поэтому, когда вдруг мы, плывя на лодке, видели пересекающую нам дорогу водяную змею, мы либо слегка тормозили, пропуская ее, либо, если было уже поздно, наши девчонки своим визгом пытались несколько поторопить нашего ужика. Теперь о комарах. Мы считали, что это какой-то новый вид комаров с двумя хоботами, которые выходили на охоту, трубя вечернюю зарю. В палатках было жарко, вне палаток приходилось спать под марлевым пологом, который не всегда спасал от этих зверей. Стоило во сне нечаянно прислониться к этому пологу, тут как тут оказывались эти комарики. Нельзя также не вспомнить, как мы почти в конце похода оказались в сказочном месте -- раскатах Каспия. Представьте себе мелководье, до горизонта заполненное цветущим розовым лотосом. Сказка, которая всегда с тобой (в памяти, конечно).
Когда я начинаю писать о каком-либо путешествии, вначале мне кажется, что я почти ничего о нем не помню. Потом, когда я погружаюсь в воспоминания, перед глазами встают все новые и новые картины, которые просятся на бумагу. Поэтому я с большим удовольствием еще и еще раз совершаю мысленно эти путешествия и конечно завидую ... сам себе.
Завершая рассказ об этих событиях, добавлю несколько лирических нот. На турбазе в Астрахани я познакомился с молодым человеком из Горького. Звали его Володя, и был он постарше нас. Я очень к нему привязался, у нас с ним было очень много общих интересов. Расставаясь с ним с большой грустью, я подарил ему ту самую пленку с нашими записями. Она уехала в Горький, а я получил в подарок наборчик деревянной посуды, часть которой до сих пор стоит у меня дома, напоминая о той замечательной встрече.
К этому времени, продолжая вместе учиться в ВУЗе, многие из нас покинули завод "Чайка" и Игоря Константиновича -- птенцы разлетались, взрослея. Почти вся наша мужская компания перебралась в Вычислительный центр АН СССР (за исключением пока Володи Ширяева). И вот вместо какого-либо похода мне через Володю было предложено съездить на Юг, к морю -- я, конечно, с удовольствием согласился. Маршрут следования был следующий: Гагра -- Пицунда -- далее везде. Таким вот образом мы попали в село Лидзава, что между Пицундой и Рыбзаводом.
И оказались в доме гостеприимных хозяев по фамилии Убилава. С тех пор это замечательное место наряду с Игналиной стало традиционным местом отдыха моих друзей и родных.
С этого момента начинаются наши самостоятельные путешествия, которые мы сначала организовывали с Володей Ширяевым, приглашая с собой товарищей, а затем я остался в этом смысле один.
Тот год был годом освоения маршрута по игналинском озерам. По каким-то причинам мы поехали туда лишь вдвоем, сейчас не могу вспомнить, предлагали мы кому-нибудь составить нам компанию или нет. В любом случае мы чудесно попутешествовали.
На турбазе мы взяли напрокат лодку, попытались достать карту маршрутов по озерам, но на базе нам ее не дали и посоветовали срисовать ее с одного из фасадов турбазы. Только позже мы поняли, что это была карикатура на карту и даже не план.
Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Нам представилась замечательная возможность самим составить карту нашего и будущих путешествий в этих местах. Мы обследовали все протоки, облазили все берега, какие только можно, и досконально изучили игналинские озера (наверное, это все же слишком сильно сказано). Не смотря на все эти трудности мы замечательно отдохнули вдвоем. Вспоминается одна встреча на озерах, когда мы познакомились с группой москвичей, отдыхавших здесь любопытным образом. С собой у них был только спирт (питьевой) и несколько ведер земляных червей (естественно не для закуски). Они активнейшим образом занимались рыбалкой и этим кормились, иногда покупая хлеб в магазине. Благодаря последнему мы с ними и познакомились.
Отдых с Вовиком мы продолжили на Балтийском побережье в Паланге, еще одном замечательном месте. Жили мы в палатке, в парке, питались в столовых и кафе. Одно любопытное воспоминание. В самом начале пребывания в Паланге мы с Володей взвесились, после этого мы с ним питались специально одинаково, а в конце, проконтролировав свой вес, убедились, что он поправился, а я совсем нет (пословица о коне и корме -- верна). Уезжая из Паланги, мы с ним зарыли бутылку с вином и запиской, надеясь откопать ее в следующий приезд. Забегая вперед, скажу, что мы ее так и не нашли -- надо было то вино все-таки выпить.
Как видите "шапка" для этого года совпадает с предыдущей. Неудивительно, так как мы после прошлогодних изысканий решили заделаться настоящими инструкторами, и нам для этого необходима была группа, которую мы поведем, используя наши замечательные "лоции" (эти карты в последствии корректировались, но не кардинально). И вот, наша группа, состоящая из 9 человек: конечно мы с Володей, четыре девушки -- две из старой нашей команды и две из ВЦ, Валерка Егоров (наш будущий партнер по Уралу) и два брата -- один мой -- Николай, другой -- Виталий, одной из девушек. Если не считать предыдущие путешествия, то это будет самым многочисленным, и эта цифра не будет перекрыта в последующие годы.
Хочу обратить внимание, что это было боевое крещение моего брата Николая, начало его туристической карьеры и, как мне кажется, любви к кострищу. Я и сам с радостью крутился у костра, и дежурство не доставляло мне никаких неудобств. Я с удовольствием перебирал наши запасы, вел им учет -- я еще был и завхозом. Хотя наши туристы у меня кое-что и таскали (чаще всего сладкое).
После возвращения в Вильнюс мы с большим трудом ночью купили билеты до Паланги (точнее до Кретинги) -- девять билетов -- это вам не два билета. В Паланге мы разместились там же, где и в прошлом году, но здесь нам пришлось заплатить какой-то налог. Совсем забыл, и на озерах первый и последний раз также с нас "содрали" т.н. "курортный сбор". Эту экспроприацию осуществила на оз. Пакасас группа на моторной лодке, включавшая милиционера. Она также конфисковала у нас подводное ружье, случайно ими увиденное (его потом пришлось "выручать" в Игналине).
Что касается Паланги, то здесь мне запомнился "блошиный" рынок, на котором я купил очень дефицитный в то время транзисторный приемник ВЭФ, очень понравившийся моему брату. Наше веселое времяпрепровождение продолжалось и здесь и, вообще, это время было замечательное.
Сейчас я приступаю к рассказу о самом, наверное, удивительном и уникальном нашем путешествии.
После окончания института и перед призывом в ряды СА мы с Володей решили как следует отдохнуть и отдохнуть необычно. Давно уже мы хотели сплавиться по какой-нибудь реке на плоту и, наконец, выбрали нам уже знакомую р. Чусовую, а способом передвижения выбрали плоты на надувных конструкциях. Готовиться мы начали задолго до путешествия: рассчитывали, копили, шили и кроили, заготовляли автомобильные баллоны и искали себе попутчиков. Но почему-то, после того, как наши друзья и товарищи узнавали способ, каким мы будем передвигаться, их энтузиазм гас на глазах, и мы уже подумывали, не сменить ли нам маршрут или сам способ передвижения. Все-таки одного человека нам удалось "совратить" -- второй раз (и последний) с нами решил ехать Валера Егоров.
Мы добрались до Первоуральска (несколько выше Коуровки). Строительство плота, а затем еще одного -- это особый рассказ, как вообще и весь этот поход. Были и смех, и слезы. Был удивительный дождь, который лил без остановки почти двое суток, что привело к поднятию воды в реке почти на два метра. Это с одной стороны облегчило движение по реке -- стало несколько глубже, а с другой, прибавило трудностей. Это и затопленные острова, и берега с густой растительностью, и мосты, которые превратились в водопады, и увеличившаяся скорость течения, что для плотов и хорошо, и плохо. Плохо потому, что если мы хотели причалить к какому-либо месту, то должны были готовиться к этому задолго до того, как мы это место увидим. Тем не менее, это особый вид путешествия: ты максимально приближен к воде, а иногда -- и совсем в воде, можно долго и спокойно лицезреть величественные картины, раскрывающиеся перед тобой.
Мы плыли на двух плотах: на большом -- Валерка с Володей и вещами, а на маленьком (величиной с дверь) -- я, как самый легкий. Что с нами только не происходило: плоты сбрасывали нас в воду, приходилось выбираться из затопленного леса, с трудом "проводить" плоты вдоль берега мимо затопленных мостов. Кроме этого пришлось выполнять команду -- "Ложись!", когда не далеко от нас вдруг раздавались взрывы (Урал все-таки, взрывные работы), а также воспользоваться буксиром в особо опасном месте, где иначе нам бы пришлось тащить свои плоты по берегу. А однажды, Володе пришлось догонять плот вплавь, когда нам не удалось его удержать при проводке около моста. Это далеко не полный перечень всех приключений, которые достались нам в этом походе. Закончили мы его на каменистом пляже, отрезанном от берега отвесными скалами, и на котором, чтобы переночевать, нам пришлось ободрать весь мох со скал, и этот мох мы положили под спальники и палатку. Недалеко от этого места у меня расклеилась гитара. Нас к своему костру пригласила группа туристов, отправившаяся с той самой Коуровской турбазы. Как правило у таких групп костер большой, горячий, а я сидел с гитарой достаточно близко от него -- и гитара не выдержала. Мне предлагали ее, даже сломанную, продать, на что я не согласился, надеясь ее починить.
Плоты мы пустили вниз по реке, а сами отправились на станцию, где посадили Валеру на поезд до Москвы, а сами поехали к Володиному деду в гости в г. Сатку на Южном Урале. Это место от нас было не очень далеко, но мы добирались туда, ну очень долго. Во-первых, поезд ходит туда один раз в сутки -- нам пришлось долго ждать; и идет очень медленно, останавливаясь "у каждого столба". В Сатке мы очень хорошо отдохнули -- народ там гостеприимный и хлебосольный. А дед Паша заклеил мне гитару.
В дальнейшем мы с Володей планировали через Москву отправиться на Юг в Лидзаву, что мы и сделали, купив туда билеты, аж на Урале. Наши родители очень удивились, когда мы, вернувшись с Урала, на следующий же день сели в поезд Москва-Гагра.
На море мы замечательно отдохнули, застолбили за собой, как нам показалось, это место, поближе познакомились с хозяевами дома, а Володя даже позанимался математикой с дочкой хозяев, Зоей.
Теперь можно было отправляться и в армию...
Завершились нескончаемые армейские будни в группе советских войск в Германии. Предстояло вновь вступить в гражданскую жизнь, поступать на работу. Я вернулся в ВЦ, Володя устроился в НИЦЭВТ, где уже работали многие наши друзья и знакомые. Но несмотря на это мы все-таки организовали, правда к сожалению, наш последний совместный поход. Этому путешествию суждено было сыграть решающую роль в моей дальнейшей судьбе. Здесь я в очередной раз встретился со своей бывшей одноклассницей и будущей женой.
Этот поход по реке Юрюзань был у нас байдарочным. Если не считать небольшие воскресные походы по Истре и Волге, это был наш первый большой поход. Нас было восемь на трех байдарках. На нашей собственной (мы ее купили с Володей на двоих, но она до сих пор находится у меня) плыли мы с Володей и Сонечкой Неомановой, на второй, взятой на прокат -- Мишка Семин и Славка Спиридонов со своей женой Валентиной, урожденной Ланиной (вспоминаете фамилию?), и в третьей -- Володька Сафонов и Женя Косарев. Это была его байдарка -- что есть причина, по которой он был с нами. Нужно отдать ему должное, в нескольких сложных ситуациях он нам здорово помог. В первый раз, когда мы штурмом брали в Москве общий вагон Челябинского поезда, который отправился на несколько часов позже. По его совету нами были заняты вторые и третьи полки в вагоне. Это дало нам возможность выспаться. А в конце путешествия, благодаря ему мы подрядили баржу с лесом, так как "Ракета" в этот день не ходила, и мы на сутки раньше добрались до Уфы.
Река Юрюзань похожа на Чусовую, но скал поменьше, также как и перекатов. Таким образом маршрут этот был полегче. Однако погодные и природные условия здесь аналогичные. И дожди, и комары, и жара, но и грибы, и ягоды, и, конечно, рыба -- все это было.
Стоит сказать -- это был один из самых интересных составов, не смотря даже на присутствие "чужака". Это и бритый наголо, но с небритым лицом и в пилотке -- Сафончик, два бородача -- Мишка, похожий на Создателя, и Славка со шкиперской бородой, ваш покорный слуга с гитарой и со своим закадычным другом Вовиком, две очаровательные дамы и даже Женя Косырев с его небрежностью в одежде и в приготовлении пищи.
Не могу не вспомнить, что здесь я научился играть в преферанс, здесь же саданул себя по голове топором (случайно конечно). Славка натер себе руку веслом, и позже ему пришлось ее оперировать (вскрывали нарыв). Володька Сафонов в своей пилотке однажды в моем присутствии в деревне просил спички, чтобы прикурить, чем распугал все местное население.
А однажды мы втроем: два Володьки и я ходили ловить рыбу. Так как место стоянки было окружено скалами (помните Чусовую), чтобы выйти на удобное для рыбалки место, нам пришлось пробираться через лес. А он был настолько густой, что мы оборвали все лески и вернулись ни с чем (" Рыбаки ловили рыбу"). Спиртное мы называли "глазными каплями", и Мишка, да и остальные часто "жаловались на зрение".
Вообще этот поход дал огромное количество интереснейших эпизодов, запомнить которые было совершенно невозможно, хотя в этот раз я и вел дневник.
Но на этом наше путешествие не закончилось. Добравшись до Уфы, мы посадили Женю и двух Володей с байдарками в поезд до Москвы, а сами взяли билеты до Гагры (снова до Гагры, но без заезда в Москву, а Володя Ширяев должен был нас нагнать на Юге). Тут произошел удивительный эпизод. У нас на руках билеты, ждем объявления нашего поезда, а объявляют под всеми нашими атрибутами поезд совсем в другую сторону -- такого со мной никогда не бывало ни до, ни после. Оказалось, что-то там было с четом-нечетом (31-1 -- подряд два нечетных числа), и нам пришлось долго ждать нового поезда (всю ночь).
На Юге мы не собирались снимать комнаты, а стали жить в палатках в одном из ущелий за Рыбзаводом. Питались мы, правда, в столовых. Вообще, вот такое сочетание -- поход -- отдых на море -- мне очень нравилось (море могло быть любое), и такой вариант путешествий выбирался неоднократно, и всегда они проходили замечательно. Так же великолепно завершилось и это, чему я рад был безмерно. Здесь же решилась и моя дальнейшая личная судьба.
Этот год был годом нашей с Соней свадьбы, и сразу же после торжества мы отправились на Юг провести свой "медовый месяц". Это было мое четвертое посещение Пицундского побережья за последние шесть лет. Мы остановились в Лидзаве у тех же самых хозяев, которые встретили нас очень гостеприимно. Мы провели здесь прекрасные две недели, которые пролетели как два дня.
Все это происходило в июне, а в августе нам предстояло еще одно путешествие. Не помню уж, по каким причинам Володя Ширяев не смог поехать с нами, но я повторюсь, сказав, что больше нам вместе не пришлось путешествовать.
Состав группы был очень "смешанный". Кроме нас была еще одна супружеская пара -- "Титков" (супруг был нашим руководителем), а также наш новый друг Леша Власов из ВЦ. "Титки" (Титковы) вместе с Соней работали в НИЦЭВТе, кроме этого с нами была Лена Махова, родственница еще одного их сослуживца. И, наконец, в нашей байдарке была Валентина Ефимова, наша одноклассница, подруга Сони и свидетельница на нашей свадьбе.
Нужно сразу сказать, что этот маршрут по Карелии может быть и не слишком трудный, но для меня это был самый сложный маршрут, который я проходил в жизни. Он показал, что байдарки нужно готовить более основательно, чем мы делали это до сих пор. Много времени пришлось потратить на ремонт не очень подготовленного судна. Река Охта как будто предназначена для начинающих водников. На ней множество порогов, сложность которых возрастает по мере продвижения по ней. Постепенно чувствуешь нарастание азарта в ожидании следующего препятствия, хотя в начале ждешь их с содроганием. Кроме чисто спортивного удовольствия нельзя не вспомнить и о "подножном корме". Масса ягод, уйма грибов (такого количества я больше нигде не видел), рыба, которую ловил в основном Tиток. Кроме этого нам перепало и кое-что из дичи.
Карелия поразила своей какой-то суровой красотой. В отличие от нашей среднеевропейской природы с ее мягкими силуэтами и плавными цветовыми переходами, здешняя природа, вроде бы и похожая на нашу, почему-то не вызывает улыбку и умиротворение, а наоборот, заставляет тебя быть серьезным и настороженным. Наверное, это связано и с безлюдностью этих мест, и с наличием каменистых берегов озер. Очень часто встречался "мертвый" лес -- торчащие из воды голые стволы деревьев, какой-то "затерянный мир", в котором случайно оказались даже не туристы, а люди из другого, "незатерянного" мира.
Я подозреваю, что таких мест даже в нашей стране масса, и жаль, конечно, что далеко не везде нам придется побывать, но все-таки "долго будет Карелия сниться"...
Так закончилась и вторая половина нашего "медового месяца". Как видите, сочетание "поход-море" здесь тоже было выдержано, только его составляющие поменялись местами, что тоже было совсем неплохо.
Обращаю внимание на то, что в 1975 году у нас родился сын Женька, и лето этого года, как и весь год, были посвящены ему.
В 1976 году -- этим годом датируется начало и моих замечательных командировок -- я был отправлен на учебу (по тематике ЭВМ ЕС-1010) в Ригу на два месяца (с возвращением через месяц для переоформления командировки). Жил я в г. Юрмала (точнее в Лиелупе -- это начало Юрмалы). Много здесь об этой поездке я говорить не буду. Скажу лишь, что здесь я впервые увидел море, покрытое льдом, походил по улочкам Риги, вспоминая 1965 год и заново знакомясь с этим городом. И еще чисто "материальное" воспоминание: дважды возвращаясь в Москву, я привез из Риги большое количество посуды -- стекло и керамика, рюмочки и вазочки и множество разнообразных конфет местного производства (очень вкусная карамель). Хоть и много этой посуды уже разбилось, до сих пор мы используем ее по назначению и всю ее побьем еще не скоро.
Все это происходило зимой (в Прибалтике она сырая и почти бесснежная), и когда я возвратился домой, то Женька, толстенький бутуз, меня сначала не узнал и смотрел на меня, насупившись. Недолгие уговоры его мамы привели к тому, что он признал-таки во мне отца.
Но нам предстояло еще раз с ним расстаться. Мы с Соней решили вдвоем на байдарке съездить в Игналину. Это немного смахивало на авантюру, так как мы оставляли годовалого (чуть больше) сына на попечение бабушки Насти, Сониной мамы, а кроме этого наш груз был довольно серьезным. Я думаю, что путешествие по Охте в 1974 году придало нам смелости, так как игналинской маршрут был все-таки намного легче.
С Соней мы побывали и в совсем новых местах, которые мы даже с Вовиком Ширяевым не обследовали. У нас были и свои заветные, очень понравившиеся нам места. Чего стоит одна наша "любимая березка" на берегу озера Жеймянис (прекрасно получилась на слайде). Все это конечно сполна окупило все трудности байдарочного похода вдвоем. К тому же удалось показать Соне Вильнюс, который порадовал нас "хорошей" погодой на обратном пути в Москву.
Вот так сразу и отступление! Ничего не могу поделать, но вынужден это сделать. Я уже писал, что долгое время я наизусть помнил все маршруты и составы участников, но наступил момент, когда мне пришлось переписать все это на перфокарту (где-то в начале 80-х). И в эти записи вкралась ошибка. 1978 год сначала присутствовал вообще без всяких записей. Затем, восстанавливая хронологию событий и согласившись с доводами коллег, я сделал запись: 1978 г. -- Паланга.
Эта командировка и участие в "диспаковском" семинаре для меня были первыми -- здесь я получил боевое крещение как гитарист-исполнитель и был принят в круг специалистов, занимающихся проблемами отечественной вычислительной техники.
Сразу хочу сказать, что эта и следующие такие поездки были, конечно, не только рабочими, но и представляли собой прекрасную возможность повидать другие "города и веси" и, что скрывать, дополнительную возможность отдохнуть, если, конечно, не считать "большую концертную деятельность", которая одновременно и утомляла и доставляла огромное удовольствие, надеюсь не только мне.
Итак я снова в Паланге -- уже в третий раз. На этот раз без заезда в Игналину. Из Вильнюса на микроавтобусе мы проехали по замечательному шоссе Вильнюс-Каунас (скоростная дорога) и в Паланге разместились в необычном сооружении, похожем на теремок, снаружи деревянном, а внутри со множеством металлических лестниц и лабиринтов-переходов.
Конечно, в этих записках я почти не буду говорить о деловой части таких командировок, а упомяну лишь о "культурной программе" этих поездок. Говоря о "культурной программе", я вспомнил, как вернувшись из командировки, писал отчет по ней. По наивности в отчет я включил и раздел "культурная программа", на что мое непосредственное руководство здраво заметило, что меня могут неправильно понять "наверху", и что вообще-то меня посылали туда не за этим. Больше я таких ошибок не допускал.
Паланга и летом-то не самое жаркое место, а в сентябре море встретило нас штормами и хмурым небом. Таким образом, нам пришлось почти все время провести в помещении. Мне думается, для меня, как исполнителя, это был звездный час. Я многократно исполнял свои и чужие песни, каждый раз как будто в первый. Они слушателям не надоедали, и в комнате, где светильник был задрапирован чьими-то красными плавками, почти непрерывно звучали песни.
Я думаю, что эта командировка дала новый толчок как моему песенному творчеству (как всегда, более скромного выражения я подобрать не смог), так и моей основной работе. Я понял, что на этих семинарах собираются увлеченные своей работой и гордые за нее люди, которые получают огромное удовольствие просто от общения друг с другом. Мне захотелось тоже войти в этот круг и внести свою, пусть небольшую, лепту в эту область человеческих знаний. Думаю, что с этого момента я стал "диспаковцем".
В те времена было принято заканчивать такие конференции "товарищеским ужином". И наши литовские друзья и коллеги потрудились на славу. Все это происходило в каком-то доме в лесу на берегу какой-то речки. Стол был накрыт на втором этаже, а на первом разместилась сауна, куда мы по очереди и спускались. Рядом с сауной размещались бочки с пивом, и в баню мы ходили не один раз. Не буду подробно описывать события того вечера -- было все очень здорово. Спасибо хозяевам, Диспаку, БЭСМ-6 и В. Ф. Тюрину!
Этот год был годом дебюта сына Женьки. Он впервые участвовал в поездке. Для меня же это было уже шестое посещение озер. С нами была и мама Соня, и мой брат Николай. Начиная с 1977 года ни один игналинский поход без него не обходился.
Я до сих пор удивляюсь, как это мы с Соней решились взять в байдарочный поход четырехлетнего сына. Тем не менее, это факт, и в байдарке мы сидели вчетвером, благо Женька занимал немного места, хотя и был одет в самодельный надувной спасательный жилет. Мы не могли не порадоваться, как он с удовольствием бегал по берегу, собирал грибы и ягоды, и даже "ловил рыбу", а иногда в дороге и спал, склонив голову на свой жилет.
Конечно, ему не повезло -- погода в этот раз была хуже некуда. О купании речи быть не могло. Даже куртки нас не выручали, и мы спасались от пронзительного ветра, как могли, но и это в конце концов не помогло.
Вот таким было "боевое крещение" нашего сына в игналинских водах. Но с тех пор он не на шутку "заболел" той же самой "болезнью", которой я "болею" с переменным успехом и скорее всего хронически.
К этому времени у меня накопилось два месяца отпуска. Это позволило мне разнообразно провести это лето. Долгое время я не испытывал желание поехать со своими товарищами и коллегами на заработки -- "на сплав", они это делали уже неоднократно. На этот раз я тоже с ними увязался. Таких поездок у меня было три, и подробно я в этих своих записках не буду на них останавливаться. Скажу только, что эта моя первая поездка в Пермскую область удалась и с точки зрения финансовой и, как ни странно, была очень интересной и поучительной. Из этой поездки я привез материалы для новой своей песни ("Интересная мысль").
В этом же году Соня у себя на работе достала очень дефицитную путевку в их пансионат в Адлере. Так уж получилось, что сроки этой путевки совпали со сроками проведения Московской Олимпиады 1980 года. А еще в тот месяц произошло одно печальное событие -- умер Владимир Высоцкий. Об этом мы узнали там же.
Об отдыхе у моря много не расскажешь -- одним словом -- море! Вспоминаю, как мы ездили в Веселое под Адлером и были на месте нашего лагеря 1966 года -- вспомнили юность. Еще одно воспоминание: прямо напротив окна нашего номера непрерывно шумел большой фонтан, мешавший нам спать. Весь наш отдых прошел под знаком Море + Олимпиада. Хотя 24 дня я всегда считал слишком большим сроком для такого отдыха, на этот раз скучать не приходилось. Великолепный парк, обилие пива, настольный теннис, поездки в Сочи, в дендрарий -- вот далеко не полный список удовольствий, полученных нами в этот раз. Здесь же я впервые познакомился с творчеством тогда мне еще не известного, но замечательного русского писателя Андрея Платонова.
Этим летом же я впервые (снова впервые) посетил деревню Сониной мамы, бабы Насти -- Новый Тат Адам, недалеко от Чистополя. Впервые я увидел в деревенской обстановке своего счастливого сына Женю, да и сам вкусил давно забытое. В этих записях я не буду подробно останавливаться на поездках в деревню, как и на поездках на сплав.
Вернувшись из деревни, я с радостью узнал, что мне предстоит еще и командировка в Среднюю Азию, в Ташкент. Сама конференция проходила под Ташкентом, в д/о Кумышкан, что по дороге через г. Паркент (в котором очень хороший книжный магазин). Незабываемое первое впечатление: ночь в аэропорту Ташкента, дневная жара по дороге в Кумышкан и сам Кумышкан -- сказочное место в ущелье, по которому течет небольшая речка, оазис в горах, покрытых бурой сухой растительностью, необычные краски неба, холмов, травы -- одним словом, Восток.
Были здесь походы и вверх по речке к водопаду, и в заброшенный (как потом выяснилось колхозный) сад, где мы нарвали яблок и орехов. Такие прозрачные на солнце желтые и розовые яблоки, висящие на ветках, я еще не видел. Еще одно воспоминание: чистка зеленых грецких орехов, после которой все руки становились черными то ли от брома, то ли от йода в них. Несколько неочищенных орехов я привез в Москву -- никто не угадал, что это такое.
Также как и в Игналине в Узбекистане я был неоднократно. И часто воспоминания как там, так и тут перемешиваются, что-то из одного года переносится в другой (конечно я стараюсь всячески избегать этого) -- главное, я думаю, не смешать озеро с дынями, а арык с байдарками.
После окончания конференции нам удалось посетить еще и Самарканд, где мы провели несколько дней гостями брата одной из наших коллег -- Г.И. Ковалевой. Мы же -- я, Никишова Г.В. и Лопатникова Т.М. жили в особой квартире (как бы гостиница для командировочных), жаль совсем без воды. После этого, вспоминая о нашем житье-бытье там, мы называли себя "наша самаркандская семья".
Вначале я удивлялся, почему в Самарканде (а по рассказам и в других городах) так много великолепнейших памятников архитектуры, а столицей почему-то является Ташкент, хотя и большой город, но без таких сооружений. Позже я узнал, что Ташкент никогда и не был столицей ни одного из ханств и пр. А Самарканд меня просто покорил. Для этого было достаточно одной площади Регистан с ее тремя медресе. Но там был и Гур-Эмир, древняя усыпальница Тимура, и Шахи-Зинда, красивейший местный некрополь.
Особые слова нужно, конечно, сказать о восточных рынках. Это особый мир со своими красками и запахами, огромными развалами арбузов и дынь, виноградом на любой вкус, персиками, моим любимым сладким перцем огромных размеров, разнообразнейшими орешками, курагой, урюком, гранатами, не говоря уже об овощах. А уголок пряностей! Оттуда вовсе невозможно уйти. Вообще, смотреть на все это без слез нельзя. Здесь же жарят, варят, готовят плов и другие восточные яства. Ну, что, достаточно!? Я думаю, вполне. Так я побывал еще в одном удивительном и прекрасном месте.
В этом году, как и в прошлом, я отправился на сплавные работы ("на сплав"). На этот раз было не все так удачно. Мы долго выбирали, где нам остановиться, а после того как выбрали, мы оказались "на сетке" (есть такая разновидность сплавных работ). Нашим старожилам это все не нравилось (работа сменная, заработок небольшой), и подталкиваемые остальными, они решили вернуться домой, что вскоре и сделали.
Начиная писать о поездке в Игналину в этом году, я чуть было не написал -- смотри 1977 г. Вот был бы "номер"! Вообще есть годы, которые очень плохо запомнились. То ли потому, что не случилось ничего экстраординарного, то ли потому, что было все традиционно и достаточно хорошо. К таким можно отнести и сезоны 1977 и 1981 годов, точнее поездки в Игналину. И в 1977, и в 1981 нас было трое: Соня, Николай и я. 1977 год повторил маршрут 1976 года (Соня и я) с возвращением в Вильнюс через оз. Жеймянис на автобусе, а 1981 -- через Мейронис на дизеле в Вильнюс, что частично относится и к 1979 году. Малое количество воспоминаний связано, я думаю, еще и с хорошей погодой -- не пришлось преодолевать трудности с костром и палаткой. Хотя одно неприятное происшествие запомнилось. Еще в 1976 году мы с Соней на озерах познакомились с клещами, и мне даже один врач-турист (позже выяснилось, что ветеринар) из-под мышки вынимал впившегося в меня клеща -- ковырялся он очень долго, так что к концу "операции" я уже ничего не чувствовал. Но это было эпизодическое знакомство с лесным насекомым. В этих поездках втроем нас уже посетило несколько представителей этой породы. Мы постоянно осматривали себя и часто находили клещей то на ноге, то на животе и даже в мочке уха. Вынимали мы их (наученные опытом прошлого), смачивая ватку духами (Сониными) и прикладывая ее к нужному месту -- клещ не выдерживал, сам вылезал и сдавался на милость победителя. Самое удивительное, что в последующие годы нам эти "звери" здесь не попадались, чему я не могу найти объяснение, а только радуюсь этому обстоятельству.
Вернувшись из похода, я успел съездить в деревню, через Казань на нескольких попутных машинах -- запомнилось, что очень удачно и дешево.
Завершался "сезон" еще одной моей "производственной" командировкой. На этот раз мне предстояла поездка в Киев на юбилейную конференцию, посвященную десятилетию Диспака. Эта конференция была необычайно представительная. Присутствовали здесь все, кого я видел раньше и позже, и даже те, кого я больше никогда не видел на подобных мероприятиях. Короче, было очень много народа. Жили мы в великолепной гостинице за Днепром. Особенно запомнился огромный, полукругом, номер, в котором жили Валера Лавыгин, Гурий Михайлович Михайлов и Эдик Горбатов. В этом номере мы отмечали день рождения М.А. Копытова и куда вначале пригласили только "своих", но к концу здесь уже было не менее 100 человек. Еще запомнились регулярные пробежки и купание в Днепре Э. Горбатова (был октябрь месяц) и отличный банкет в ресторане "Лебедь". Нельзя, конечно, не вспомнить и о самом Киеве. Красивейший город, он очень мне понравился, как в свое время и Ленинград. Самая красивая улица, которую мне приходилось видеть -- это Крещатик. Владимирская горка на берегу величественного Днепра и метромост через Днепр, по которому мы ездили каждый день, Киево-Печерская Лавра и рядом статуя женщины с мечом, София Киевская и памятник Богдану Хмельницкому -- в Киеве было на что посмотреть. Еще одно сильное воспоминание. М.А. Копытов "затащил" нас в погребок под названием "Траянда Закарпатья" (за правильность написания не ручаюсь). Сначала это было встречено скептически -- всего-то 300 граммов вина, а цена достаточно высокая. Но после того, как мы вышли оттуда, мы готовы были расцеловать Мишу и долго еще благодарили его за удовольствие, которое мы получили. Прекрасная украинка рассказывала нам о разных винах, вернее о тех винах, которые мы дегустировали (это был дегустационный зал). Каждый рассказ заканчивался дегустацией -- "Преднестровское", "Мадера", "Херес" и "Мускат белый красного камня" -- это только те вина, названия которых я запомнил. Их "ярко выраженное послевкусие" и "гудронные тона" еще долго не давали нам спокойно уснуть в наших номерах. По тому, сколько об этом написано, вы можете судить о моем впечатлении от Киева.
В этом году я в последний раз ездил "на сплав". В целом это был также не совсем удачный заезд. В финансовом отношении -- "мизер", хотя с точки зрения посещения новых мест и моего приобщения к "технике" -- бензопила, трактор, катер -- было не совсем все бесполезно. Это, как выразились наши старожилы, был "семейный вариант". Я был с братом, Мишка Семин -- с братом Юрой, а также с нами был брат Натальи Семиной ("Большой") -- в общем "братская" компания.
Наслушавшись наших восторженных рассказов о Кумышкане, на этот раз в аналогичную командировку отправился и наш непосредственный начальник, Михаил Анатольевич Копытов (вместе с женой Татьяной). И также как мы в первый раз, он не был разочарован. Тем более, что прибыв в Ташкент, мы отправились в Кумышкан на комфортабельном автобусе прямо из аэропорта (удалось частным образом нанять этот же автобус и на день возвращения из Кумышкана). Кроме этого и проживание на этот раз было более цивилизованным -- мы жили в приличных помещениях. Конечно, мы ходили в горы, на водопад, купались в местном бассейне, а кое-кто и в местном ручье (весной это река). Наша делегация (ВЦ) была очень представительной: кроме меня и М.А. приехали Гурий Михайлович, Никишова Г.В., Стас Сорокин. На этот раз мы снова побывали в Самарканде, но только провели там одни сутки: поздно вечером поездом из Ташкента в Самарканд и на следующий день вечером таким же образом обратно. Базовым лагерем в Ташкенте у нас была квартира очень хорошего нашего знакомого и коллеги -- Ергаша (или Иргаша, вообще-то это его прозвище). В Самарканд мы прибыли ранним утром и, оказавшись на одном из местных рынков, увидели как этот рынок просыпается. Конечно, за этот день мы посмотрели многие памятники архитектуры Самарканда (как же без этого), и я еще раз должен отметить, что это просто сказка (особенно Регистан). Вернувшись в Ташкент, мы попали на застолье, вернее "заполье", так как ужинали мы, сидя на полу, кушая новое незнакомое блюдо "Тап-тап" (тот же плов, но вместо риса -- картофель), которое мне удалось повторить, вернувшись в Москву. Мы походили и по Ташкенту, и, несмотря на мои первые впечатление (1980), он мне тоже на этот раз понравился. Тогда я еще не знал, что через два года мне удастся с ним познакомиться поближе.
Вы не можете себе представить, как красив Киев весной, в мае! На этот раз традиционный диспаковский семинар проходил в Киеве, жили мы не в центре города, а почти за городом -- в местном доме науки, в Феофании. Символично, что недалеко от нас находилось место, где создавалась первая советская вычислительная машина. Семинар проходил замечательно, чему способствовало прекрасное месторасположение нашей гостиницы. Мы и в город выезжали не так часто -- так нам нравился наш "лесной лагерь". Кроме этого, недалеко от нас находилось еще одно замечательное место -- музей под открытым небом, где были представлены все области Украины, как этнографические единицы с разного вида хатами, подворьем и крестьянской утварью. Я впервые видел такого рода музей (позже что-то похожее мне встретилось в Прибалтике -- музей меда).
Отмечаю, что лето этого года (май -- его преддверье) подарило нам удивительно теплую и солнечную погоду. Я плавно перехожу к моей очередной поездке в Игналину. На этот раз нас было семеро: Николай, Соня, я, а также Толик Дувакин с молодой женой Татьяной и Валерка Лавыгин с сыном Кириллом. Часть этого коллектива (а точнее все кроме меня с Николаем, которые ехали поездом) добиралась до озер новым способом: Валера Лавыгин решил подбросить эту часть на своей машине. Соединившись вновь около турбазы и оставив машину на попечении местных жителей, мы на двух лодках отправились в очередное путешествие. Тем из нас, кто здесь еще не был (Толик, Таня и Кирилл?), очень понравились здешние места, чему способствовала, как я уже говорил, удивительно теплая и солнечная погода, самая теплая за все мои поездки сюда. Купание в озере, солнечные ванны, грибы, ягоды, ловля рыбы, песни у костра -- вот неполный перечень удовольствий, полученных нами здесь. Мне запомнился один вечер, когда после ужина (это было на оз. Пакасас) я взял гитару и стал, сидя на берегу, петь песни. Я не сразу заметил, как к нашему месту стали подтягиваться лодки со слушателями -- плановыми туристами, чей лагерь был недалеко от нашего, и кто решил в этот теплый вечер покататься на лодке. Мое "выступление" заинтересовало их, и по его окончании я заработал их аплодисменты, что, не скрою, порадовало меня. Это был первый мой концерт, когда слушатели находились на воде, а я на берегу.
Особенно эта поездка понравилась нашей молодой паре, а Толик Дувакин даже обещал в ответ свозить нас на Селигер (что он не выполнил до сих пор). Поездка удалась, и я очень жалел, что с нами не было сына Жени (вот бы отогрелся за 1979 год). Заканчивали мы поход в Палуше (около турбазы), как всегда ужинали под дождем, и ночью шел сильный дождь с ветром. Обратно поездом мы ехали уже втроем: Соня, Николай и я, остальные -- на машине. Так в памяти этот поход остался самым солнечным и радостным.
Должен сознаться в том, что об этом лете, как и о событиях предыдущих двух лет, я пишу после того, как рассказал о более поздних годах. Я уже писал, что память -- странная штука, она фиксирует одни события, пропускает другие, и если нет документальных (дневниковых) записей, бывает довольно трудно восстановить их цепь и приходится ограничиваться кратким их описанием, за что я приношу глубокие извинения участникам этих событий. Хотя опрашивая многих участников этих поездок, я убедился, что большинство из них помнит гораздо меньше. Но я ведь готовил себя к этим записям, не так ли? Может быть не совсем хорошо готовил?...
Прошло десять лет с тех пор, как мы в последний раз с Соней были в Лидзаве (после свадьбы в 1974 г.). На этот раз мы не собирались ограничиваться двумя неделями, а самое главное, хотели, чтобы наш Женька побывал на море и укрепил свое, растраченное на школьное ученье, здоровье. Чтобы увеличить время пребывания сына на Юге мы решили разделиться. Первый месяц с ним буду находиться я, а затем уже Соня. Не забыли мы и о недельном "пересечении", когда на море мы будем находиться втроем. Этой поездкой мы открывали "новый этап" освоения этих мест -- с этого момента сюда обязательно приезжал с кем-нибудь наш Женька. К этому времени Валера, хозяйский сын, успел окончить ВУЗ (в Саратове), жениться, заиметь двух дочерей (Ира и Мира) и даже развестись. Но его дочери отдыхали летом у него, и даже бывшая жена также сюда заезжала. Если учесть, что кроме этих девочек здесь были и другие дети отдыхающих, Женьке нашему было совсем нескучно.
Не буду рассказывать, как Женьке понравилось отдыхать на море -- совсем также как в походе. Он очень много купался, загорал, ел мороженое и фрукты, а однажды его даже угостили домашним вином (правда это было без меня). Не могу не вспомнить, что в этом году хозяева были особенно хлебосольны. Нас часто приглашали к столу (по вечерам), и вино лилось рекой под разные местные кушанья. Я взял с собой гитару и часто пел как за столом, так и просто во дворе под сенью виноградных лоз. Здесь же получила первое признание моя песня того года -- "Что-то случилось" ("Про тарелки"), особенно почему-то у детей. Нашими любимыми занятиями (кроме посещения морского пляжа) были походы в сторону ущелья (за Рыбзаводом), где Жене особенно понравилось ловить крабов, которые после по ночам убегали из его коробочек и "цокали" по каменному полу нашего жилища. У нас была замечательная настольная игра-головоломка -- "Пифагор", которой мы посвящали много вечернего времени. Этой игрой заинтересовались другие отдыхающие и даже хозяева.
Хотя я не очень любил долго отдыхать на Юге, на этот раз (может быть благодаря сыну) я не очень томился ожиданием конца отдыха, а даже наоборот. Кроме этого я как-то очень привязался к хозяевам (может быть благодаря застолью) и в этот раз получше их узнал. Меня стало тянуть сюда как и в Игналину. То же самое произошло по-моему и с Женькой. Я думаю, что в отличие от Игналины, куда он попал в первый раз быть может слишком рано, на Юге он оказался в нужный момент и сразу пробыл там почти два месяца, отдохнул и закалился, загорел и немного поправился. Я очень рад, что таким образом мне удалось привить ему любовь к тому и другому.
Через три недели приехала наша мама. А через неделю я улетел в Москву, и Женя отдыхал и возвращался домой уже с Соней. В завершении я хочу сказать, что это было наше самое грандиозное юго-морское предприятие, и больше всего я, конечно, был рад за сына. Мне же предстояло еще одно путешествие.
После последней командировки в Узбекистан прошло два года, и пора было снова собираться туда. На этот раз предстояло нечто необычное -- не простой диспаковский семинар в Кумышкане. В Ташкенте должна была состояться традиционная международная конференция (СССР-ГДР), которая проводилась регулярно попеременно у нас и в ГДР. На этот раз организовывали ее мы, в частности, секретарь рабочей группы Копытов М.А., мой непосредственный начальник. Вы конечно догадались, что его сотрудники, оказавшись там, были главными участниками организации мероприятия, не смотря даже на наличие местных кадров. Приехав заранее в Ташкент, мы затем встречали прибывающих участников конференции. Их состав с нашей стороны был очень представительный. Со всех концов Советского Союза съехались ведущие специалисты по вычислительной технике и программированию, немцев тоже было несколько десятков.
При подготовке к конференции мне (с ташкентскими ребятами) пришлось решать вопросы размещения приезжающих в гостиницы. Иногда я присутствовал при этом как "представитель центра", на которого показывали и ссылались. Но чаще всего меня выталкивали вперед, и мне приходилось самому что-то говорить или что-то подтверждать. Так было и в случае моего посещения "пригорода" Ташкента -- Улугбека. После завершения переговоров мы вернулись в Ташкент, но меня мои попутчики не отпустили. Сначала они пригласили меня на обед, затем начали водить меня по своему институту (Ин-т Кибернетики УзАН). Почти в каждой комнате, где я побывал, меня чем-нибудь угощали. Я, конечно, никогда не был трезвенником, но находясь "при исполнении", старался, как мог, сдерживать своих хозяев. Но, как говорится, количество перешло в качество, и обратно "домой" меня уже вели под руки. Но так как уехал я в Улугбек, а вернулся, мягко говоря, не совсем в форме, то мои старшие друзья и коллеги с тех пор при упоминании Улугбека подсмеиваются надо мной, хотя Улугбек к этому никакого отношения не имеет.
Ранее я упомянул слово "домой". Домом нам служило прекрасное место -- оазис в жарком Ташкенте. Жили мы в так называемой "экспедиции". Это был уголок России в Узбекистане, конечно не по природе. Здесь арендовали помещения некие институты (изыскательские или геологические) для сотрудников явно не восточных национальностей. Помещения часто пустовали (большое количество людей выезжало в экспедиции -- отсюда название места), поэтому временно мы могли воспользоваться отсутствием хозяев. Это было прекрасное место: над головой висели абрикосы, под ногами журчал ручеек, было прохладно, что немаловажно для Ташкента. Здесь мы ужинали, готовили "судака по-польски" (под руководством Гурия Михайловича Михайлова, тогда зав. отделом, а позже зам. директора нашего ВЦ). Много говорить об овощах, фруктах и рынках я уже не буду. Отсюда же мы уезжали домой в Москву. Возвращение в Москву -- особый разговор. У нас были обратные билеты на самолет, но уже здесь появилось желание отправиться домой поездом, заодно захватив с собой побольше фруктов. Один человек уже точно ехал поездом -- это была сотрудница ИТМ и ВТ и Вадима Валерьяновича Кобелева -- Валя.
В рамках конференции состоялась выставка произведений машинной графики (получены на ЭВМ при помощи графопостроителя). Автором этих работ был замечательный человек, универсальный специалист, прекрасный рассказчик и эрудированнейший человек -- Вадим Валерьянович Кобелев. Это было одно из его многочисленных увлечений, и участники конференции с удовольствием в перерывах любовались развешанными в вестибюле картинами. Они были в тяжелых рамках под стеклом, поэтому чемодан, полностью ими набитый, путешествовал в Ташкент поездом. Обратно он должен был последовать тем же путем в сопровождении Вали (см. выше). Мне тоже пришлось притрагиваться к нему на обратном пути, о чем я наверное напишу когда-нибудь отдельный рассказ, который так и будет называться -- "Маленький чемоданчик с картинками".
Таким образом Валя, Стас Сорокин, М.А. Копытов и я составили купе, в котором мы с песнями и фруктами проехали трое суток. Но самое главное, что узнав о нашем таком путешествии, наши друзья и знакомые (по мере степени знакомства) тут же решили воспользоваться таким прекрасным случаем. Можете себе представить наше купе, полностью набитое коробками, ящиками, чемоданами со всякой плодово-овощной продукцией. А еще конечно множество сеток с дынями и арбузами, которые издавали у нас в купе изумительный аромат все три дня нашего путешествия. В Москве же нас встречало такое количество народа, как-будто приехали какие-то знаменитости. Мне кажется, что я сам привез гостинцев не намного больше, чем когда летал на самолете. В заключении хочу сказать, что эта командировка была самой трудовой, зато взамен мы получили "экспедицию", сам "хлебный город", конечно заключительный банкет, а прежде него юбилейный вечер Акрама Иноятовича Иноятова (50 лет), нашего хозяина, которому мы из Москвы везли самовар.
В общем я так привык каждые два года посещать Среднюю Азию, что когда мне пришлось пропустить одну из таких командировок, я очень об этом жалел. А больше всего я жалею, что со временем эти поездки прекратились вовсе.
Этим летом я в последний раз ездил в деревню. На этот раз через ст. Нурлат, а далее на двух автобусах почти до места (это я вам скажу, не сахар). Пробыл я там одну неделю, а затем повез ребят: Настю, Женю и Дамира домой в Москву через Казань (по сравнению с обратной дорогой путь в деревню показался легкой прогулкой -- намучился со своими подопечными, но довез).
И снова Игналина, на этот раз втроем: Я, Николай, Женя (ему 10 лет и он уже второй раз на озерах) -- и на байдарке. На работе мне одолжили тележку на толстых колесах и со страшным скрипом -- но облегчение большое. Еще одно воспоминание -- от железнодорожного вокзала в Игналине до озер ехали в персональном допотопном автобусе почти одни (за 5 рублей) и буквально от вагона поезда до самой воды -- это здорово!
После замечательной погоды 1983 года я надеялся, что Женьке на этот раз повезет больше, чем в 1979 (его первый поход). Надежды оправдались только наполовину. Жарко было последнюю неделю, первые дни было прохладно и не до купания, и, наконец, не радовали хотя и теплые, но какие-то сумасшедшие ливни. Тем не менее, по сравнению с 1979 годом это было все-таки жаркое лето. Да и байдарка позволила нашей группе быть более мобильной и посетить нетрадиционные места наших путешествий (оз. Жеймянис).
На одной из стоянок (там где стол со скамеечками) нас "застукала" инспекция -- представители лесничества. Они сначала ругались на автотуристов, которые каждую субботу восстанавливают эти стол со скамейками, а они (лесники) их постоянно ломают (к этому месту был подъезд от ближайшей дороги). Я с ними естественно во всем соглашался и признал свою ошибку -- не все стоянки на озерах официально разрешены (но эта была уж очень хороша). На просьбу заплатить штраф -- 3 рубля (первый в моей практике) я вынул 10 рублей, но у них почему-то не было сдачи. Я посоветовал им подождать, когда мои товарищи придут из магазина (Николай с Женей действительно ушли в ближайший магазин и все мелкие деньги взяли с собой). Мои инспекторы настаивали, но я ничем им не мог помочь. Так продолжалось довольно долго, пока я не сказал: "Вот вернутся мои друзья из Калтоненая (с соответствующим ударением), тогда и ...". После этого мне был задан вопрос, откуда я знаю про Калтоненай. Я тут же ответил, что езжу сюда уже 20 лет и хорошо знаю эти места. Вы бы видели, как они сразу переменились. 0 штрафе уже речи не было, разговор зашел о разрешенных стоянках, о сборе ягод, о ловле рыбы. В конце они посоветовали все же покинуть это место и порекомендовали несколько возможных стоянок. Еще они попросили сломать стол перед нашим отсюда уходом (сразу скажу, что рука у меня на это не поднялась).
Вспоминая этот поучительный случай (об этом я, конечно, рассказал ребятам по их возвращении), я всегда подчеркиваю, что меня выручило "знание языков".
В заключении хочу сказать, что этот поход для Женьки был уже вторым, и он начал осваивать нелегкое туристическое ремесло. В свои 10 лет он собирал дрова, следил за костром, иногда даже рубил топором небольшие ветки. Я уже не говорю о ловле рыбы и сборе грибов и ягод. По большому счету это был его первый настоящий поход, и не смотря на дождливую, хотя и теплую, погоду, это путешествие оставило о себе добрую память и приятные впечатления.
Сентябрь месяц. На этот раз уже на следующий год я снова в Средней Азии и уже в третий раз -- в Кумышкане. Со мной только женщины: наша "самаркандская семья" -- Никишова Г.В. и Лопатникова Т.М., и Татьяна Христьяновская (по-моему первый раз в Средней Азии). Мы снова не изменяем себе и добираемся до Кумышкана новым способом -- около аэропорта нанимаем частную машину (если бы знали, во сколько это нам обойдется, мы бы не планировали этот способ передвижения).
Запомнилось, как Татьяна Лопатникова и я (она гораздо больше меня) ездили в Ташкент в ин-т Кибернетики налаживать там на БЭСМ-6 магнитные ленты ЕС (Т.М. занималась у нас этими устройствами, а я уже был автором программы "ДИА", работающей с такими магнитными лентами). Это, наверное, единственный случай в моих записях, где я напрямую упоминаю о какой-то дополнительной работе в командировке. И, наконец, самое "яркое" воспоминание этой поездки -- травма руки (перелом+вывих) Г.В. Никишовой. Все это произошло случайно -- оступилась и упала, но неквалифицированная помощь местных врачей предопределила долгое лечение травмы в Москве (повторное "ломание"). Я же получил замечание от руководства за недосмотр за "своими" женщинами.
Ранние сроки (апрель месяц) проведения диспаковского семинара в Гатчине связаны с возможностями наших гатчинских коллег принять у себя достаточно большое количество гостей.
На этот раз состав участников от ВЦ был снова необычным: три женщины и я. Мои женщины отправились из Москвы в Ленинград простуженными, а в Ленинград (скорее всего по их вине) уже я приехал совсем расхворавшимся. Весна в этом году была поздняя, в Гатчине кое-где еще лежал снег, была наледь на лужах и лед на водоемах. Сразу скажу, что больным я оставался до конца и в Москву вернулся простуженным. В течение всего моего пребывания в тех краях предпринимались многократные попытки меня вылечить. В самой Гатчине меня водили в баню (в спортивном центре), попеременно в финскую и русскую, поили всякими напитками и лекарствами, окунали в бассейны с самой разной водой, так что я удивляюсь, почему не стал Иваном-царевичем. Совершенно охрипшим мне пришлось делать доклад. Конечно таким же "макаром" мне пришлось и петь на традиционных встречах в номерах гостиницы. Особенно запомнился вечер в шикарном номере нашего ветерана войны и Диспака -- Евгения Ивановича Баскова. В полумраке звучали песни, стихи и снова песни, и когда я уже больше не мог владеть своим голосом, для меня этот вечер благополучно закончился.
Мы с удовольствием осмотрели Гатчинский дворец, его парк и водоемы (летом здесь, наверное, красивее). Последний день перед отъездом предполагалось провести в Ленинграде. Я его там и провел -- с самого утра до ночного поезда я находился в ленинградской квартире Евгения Ивановича, в руках его сына, по специальности врача. Здесь я подвергся новым процедурам и практически весь день проспал.
Эта поездка прошла под знаком моей болезни, что само по себе удивительно, так как болею я редко. Как любят шутить мои коллеги по работе -- я не болел уже несколько десятков лет (что в известной степени соответствует истине). Ни до ни после этого такого со мной в поездках не случалось, и слава богу.
Возвращение наше в Москву было еще более удивительным. Представьте себе раннее-раннее утро (еще темно), поезд уже прибыл в Москву, люди покидают свои вагоны, а весь наш вагон еще спит. Наша проводница проспала и не разбудила своих подопечных. Так что нам пришлось в срочном порядке покидать свои теплые спальные места, к тому же еще и не умывшись. Вот так, вот!
Наступило лето 1986 года, и нас снова ждала и манила Игналина. И кто бы мог подумать, что наконец согласится с нами ехать Тетя Галя, сестра моей Мамы. Два года она собиралась сюда и вот решилась. Это радостное событие совпало с другим не менее радостным -- наконец купил новую палатку, импортную (Польша), с тентом (т.е. с двойным потолком), практически непромокаемую ни сверху, ни снизу -- никакого сравнения со старой -- просто блеск. Вообще-то она трехместная, но нас там спокойно размещалось пятеро, не считая вещей. В этот раз пришлось на базе брать лодку -- в байдарку мы впятером бы не уместились. Кроме Тети Гали в эту "пятерку" входила мама Соня и, конечно, трое мужчин Роговых -- Женя, Коля и Юра. Забегая вперед, скажу, что после этого похода была написана замечательная песня ("Пятеро в лодке"), в которой "Женька в середке" и "время настало для Тети Гали" -- время мыть посуду. Конечно, Галина не всегда этим и только этим занималась, но она с самого начала определила себе эту работу, чтобы не быть слишком в тягость, наверное.
Погода в этом году нам благоприятствовала, "дары природы" как всегда дарились ею с широкой душой, а нами принимались с распростертыми объятьями. Мы посетили на озерах новые места (оказывается есть еще такие), а Галине больше всего понравились наши старые места -- Генучай и "напротив Мейрониса". Кстати, у нас были сезоны, когда эти места были нашими единственными стоянками в путешествии. А меня, по правде говоря, больше всего порадовало, что всю эту красоту (нашу любимую Игналину) увидела и Тетя Галя, и, кажется, ей здесь понравилось (возможно за исключением бытовых трудностей). Кроме этого вместе с ней мы походили по Вильнюсу, что также добавило впечатлений. Заканчивая рассказ об этом, хочу подчеркнуть, что и нам, ветеранам Игналины (это был мой 10-ый приезд сюда, 7-ой -- Николая, 6-ой -- Сони и 3-ий -- Жени) было очень приятно принять нового члена в "клуб игналинцев".
Как вы, наверное, догадались, после Игналины мы снова оказались у Черного моря. Но не все, а только мужчины, и впервые здесь оказался мой брат Николай. С собой мы взяли его гитару с возможной перспективой ее продать хозяевам (точнее Олегу, о чем он просил два года назад), но к счастью нам не пришлось этого делать, так как гитара здесь уже была. Как и два года назад снова звучала музыка, звенели бокалы, мы с Николаем тоже угощали хозяев, что вызывало ответное приглашение. Запомнилось также изменение маршрута автобуса, который перестал проезжать мимо госдач, а нас стал подвозить к столовой с другой стороны.
Хотя я и упомянул о застолье, на этот раз все было гораздо скромнее -- вы конечно помните знаменитый "антиалкогольный указ". То же самое можно сказать и о магазинах, и о буфете в столовой, хотя об отсутствии пива там же этого сказать нельзя. Но хватит о пиве и прочем. Женька уже не мог жить без ущелья и крабов и постоянно брал нас с собой в свои путешествия туда, к тому же он наконец-то научился плавать и совершал с дядей Колей "дальние" заплывы, чему я был только рад (хорошо, что мама не видела).
Обратные билеты у нас были из Сухуми, и мы, чтобы не рисковать (как оказалось, это мы сделали напрасно), отправились туда и в жарком душном поезде вернулись в Москву.
Конечно вы помните, что в 1986 году была страшная катастрофа -- трагедия на Чернобыльской АЭС. В поездках этого года мы конечно вспоминали об этом -- в Игналине, рядом с Игналинской АЭС и в Лидзаве, на Черном море, куда впадает Днепр. Но в сентябре этого года мне представилась возможность побывать и совсем близко от места катастрофы -- в Киеве. Местные специалисты решили организовать у себя семинар, аналогичный диспаковскому, но с более широкой тематикой. Наш киевский коллега, Жанна Алексеевна, пригласила и нас (представителей ВЦ АН CCCP) поучаствовать в этом семинаре, и мы, конечно, не могли ей в этом отказать. Каких-то больших изменений в Киеве я не заметил, да и не мог заметить. Хотя было и необычное разнообразие спиртных напитков в магазинах, а в помещении, где мы заседали, отсутствовали шторы на окнах и вообще материя (она как нам сказали собирает пыль, что способствует накоплению всякой заразы). Мы побывали в гостях у Жанны Алексеевны и в разговорах с присутствовавшими поняли, что люди воспринимают случившееся по-разному -- кто спокойно и трезво, а кто эмоционально и очень нервно (что, конечно, не удивительно). Из положительных воспоминаний: на территории местной ВДНХ, где мы заседали, в одном из кафе пили удивительно вкусный кофе, который нам подавал удивительно симпатичный парубок.
Не знаю, угрожала ли нам какая-нибудь опасность, но я ни сколько не жалею, что в это трудное время побывал на Украине, в Киеве (и возможно в последний раз).
В апреле 1987 г. я впервые отдыхал в Звенигороде. Именно отдыхал, так как взял отпуск на две недели и по путевке (практически бесплатной) которую мне предложила Лена Липатова (она у нас в профкоме занимается путевками), отправился на Звенигородскую турбазу (прошу не путать со Звенигородским пансионатом Академии Наук). Конечно жили мы не в палатках, а в двухэтажных коттеджах, вполне комфортабельных. У меня была путевка в двухместный номер. Несколько дней я жил в номере один, а затем появился мой сосед. Несколько слов о нем. Молодой человек работал проводником в международном вагоне, был очень общительным и вначале меня сильно утомлял. Он взял на прокат мне гитару, а себе аккордеон, и мы попеременно музицировали, иногда приглашая гостей. Кроме этого, он постоянно "вытаскивал" меня в кино или в бар, куда без него я может быть и не пошел. В конце концов я привык и к такому режиму и даже стал получать от этого удовольствие. Я часто самостоятельно исследовал окрестности Звенигорода и сам город.
Хотя для меня это был и не совсем обычный способ отдыха, через несколько лет он стал единственно возможным.
Не прошло и месяца, как я снова оказался вне пределов Москвы. В Паланге, куда нас доставили из Вильнюса на прекрасном автобусе, мы очутились (как и в 1978 году) перед зданием, похожим на теремок. На этот раз помещение было закрыто (законсервировано на зиму) и открывалось непосредственно перед нашим вселением. Оказалось, что внутри был законсервирован зимний холод (который так и не выветрился до конца этого семинара), и внутри помещения было гораздо холоднее (это не то слово), чем даже на улице (май месяц на Балтике не самый теплый). На заседаниях это здание все время называлось "холодильником", и это было истинной правдой. Представьте себе, что спать нам приходилось в одежде. Мало того, на себя приходилось надевать все, что у тебя есть, и накрываться сразу несколькими одеялами. Но даже это не спасало. Мне лично повезло -- в качестве спального места мне достался диван со спинкой, и хотя бы с одной стороны мне было теплей, чем остальным. Как вы поняли, лейтмотивом этой поездки был холод в нашем помещении, хотя по сравнению с 1978 годом погода была гораздо приветливее. Но самое главное, нам посчастливилось побывать на Куршской Косе, в Неринге.
...Был прекрасный солнечный день. Было ветрено и довольно прохладно. Удивительно прозрачный воздух с неуловимым ароматом вызывал необычайный душевный подъем, а яркое солнце -- улыбки на лицах. Природа вроде бы и напоминала среднерусскую, и, непонятно почему, была своеобразна даже для прибалтийской. И, конечно, не забыть знаменитые песчаные дюны -- замечательный памятник природы, находящийся по соседству с очень красивыми лесными угодьями. Там же располагается прекрасный морской музей с огромным аквариумом. Словами, конечно, не передать всей красоты тех мест, там надо побывать (хотя это и раньше было сложно, а сейчас просто невозможно, так что нам повезло).
Обратно в Москву мы возвращались необычным маршрутом, но другого (кроме как через Вильнюс) у нас не было. Нас довезли до Клайпеды (это гораздо ближе, чем до Вильнюса), откуда мы на поезде доехали до Каунаса, а уже оттуда на поезде -- до Москвы. Позже, в Москве, в нашей бухгалтерии долго пришлось объяснять необходимость такого маршрута, что мне успешно удалось (без ссылок на "культурную программу").
И снова Игналина, и снова новый состав. Теперь четверо мужчин: трое "старых" (все те же Роговы) и Дамир, сын Сониной сестры Нины, наш племянник. Сразу скажу, что и мне на этот раз пришлось здорово поработать, а именно -- педагогом. Некоторое количество нервной энергии пришлось потратить на "работу с кадрами". Было известно, что Дамир плохо кушает и кушает далеко не все. Кроме этого, тогда он еще не был приучен к общественно-полезному труду. Все это, вместе взятое, послужило на первых порах причиной некоторых трений между мной и Дамиром. Но все это нисколько не повлияло на наше общее настроение, и в конце концов общий язык был, к счастью, найден. Кроме этого -- новый человек -- новые разговоры и новые взаимоотношения. Здесь уже Женька выступал в качестве наставника для Дамира, и в отсутствии тети Гали они вдвоем и занимались в основном мытьем посуды. Также как и Жене в 1979 году Дамиру не повезло с погодой. Снова было дождливо и прохладно -- ни разу не купались. Хотя было гораздо теплее, а дождь очень часто был мелкоморосящий, и на эту сыпавшуюся с неба крошку мы в конце концов перестали обращать внимание.
Было много нового и в организационном плане. За разрешением получить на прокат лодку пришлось сходить в Дирекцию Национального парка на другом берегу оз. Лушас -- здесь проблем не было. Зато проблемы возникли при закупке продовольствия. Сахар здесь продавали только по талонам (о чем можно было бы догадаться и в Москве), так что нам пришлось довольствоваться "сладкими" продуктами, в основном это были вафли, но с необычным вкусом -- ягодные вафли "с муравьиной кислинкой". Теперь о грибах и ягодах -- их в этом году было видимо-невидимо, наверное за последние три года этот был самый урожайный.
Последняя запись напоминает о "ветреном" 1979 годе и сделана на том же самом продувном месте -- у Генучая. Вообще, начиная с 1987 года мы, как правило, останавливались на наших двух любимых стоянках: у Мейрониса и Генучая. А в этот раз мы освоили новый вид отдыха: радиальные путешествия от этих двух стоянок к другим озерам. Удивительно, что, совершая эти прогулки (многочасовые), мы оставляли все наше имущество (палатку и пр.) без присмотра (что это, наивность или сверхдоверие ??). Такая необычная "тактика" давала возможность экономить время на перебазировании со стоянки на стоянку. Кроме этого удавалось показать новичкам другие уголки Игналины, да и самим их посмотреть или заново увидеть. Удивительно, что несмотря на погоду, впечатление от этого похода осталось явно "не дождливое", что конечно же довольно странно, и объяснение этому я дать никак не могу (может быть потому, что нас было четверо мужиков и мы как-то в конце концов притерлись друг к другу).
В том же самом составе на будущий год Игналина снова ждала нас к себе в гости, хотя это и не совсем точно, так как для нас она стала почти что родным местом.
Ну что ж, прошло два года с моего последнего посещения Кумышкана (что под Ташкентом) и ... Нет вы не правильно подумали -- в Кумышкан я не поехал, хотя мог бы это сделать в сентябре. Но в октябре предполагалось провести семинар (по Диспаку) в Сухуми, и я еще не настолько обнаглел, чтобы поехать и туда, и сюда. Я выбрал второе -- и может быть не угадал.
В октябре на юге все-таки нежарко, да и море довольно-таки холодное, что я не очень люблю. Но зато у нас была очень хорошая компания: Никишова Г.В., Ольга Дунцева, Лена Таранова и я (из ВЦ). Был еще и Курочкин В.М., но он не в счет. Итак я, как "барбос среди роз", всячески опекал своих женщин, а они опекали в свою очередь меня. Мы жили на турбазе под Сухуми. И рядом в поселке была возможность купить домашнее вино, коей мы не преминули воспользоваться. У местного жителя Шоты Ивановича перебывали почти все наши коллеги (мы часто пересекались с ними у него дома). Он водил нас по своему саду, угощал плодами, вином (которое затем мы у него покупали). Наконец в этом же селении мы на всех (четверых) купили несколько килограммов экзотического фрукта -- фей-хоа (за правильность написания не ручаюсь), что по тем временам в Москве было в диковинку. В этот раз мы посетили Ново-Афонскую пещеру -- сказочное зрелище: грандиозные размеры и неописуемая красота. В очередной раз побродили по парку в Гагре (мое любимое место). В Москву вернулись самолетом.
Так я побывал впервые в командировке у моря и не попал на свой "четвертый Кумышкан".
Этот игналинской поход как-то особенно запомнился. Конечно, не в деталях, а по общему впечатлению. Второй год подряд одним и тем же составом -- такое было впервые. Из "зеленого" новичка Дамир вырос в достойного спутника, прежних хлопот с ним не было, а ветераны показали себя с самой лучшей стороны. В такой обстановке, выступая в качестве мэтра и "начальника экспедиции", я позволил остальным принять на себя основную нагрузку в разрешении бытовых проблем. С этим и Николай, и Женя, и даже Дамир справились блестяще, что дало мне возможность несколько расслабиться и отдохнуть так, как я никогда еще не отдыхал. Это был замечательный поход. Погода стояла хорошая, ягод и грибов тоже было достаточно. Мы проводили время весело. Продолжили прошлогодние "радиальные" путешествия, чаще чем обычно ездили в Палуше за продуктами и даже дальше в Игналину. Этому способствовало новое увлечение наших ребят -- сбор дополнительного подножного "корма", пустых бутылок. По причине хорошей погоды число организованных туристов значительно увеличилось, и "следов" от их пребывания на стоянках стало больше (в том числе и бутылок). А так как мы, сдавая свои пустые бутылки без всяких проблем (особенно запомнился приемный пункт в Игналине, где, купив рядом в магазине пиво, мы без труда сдали пустые бутылки здесь же рядом) и видя их в огромном количестве, валяющимися под ногами, конечно воспользовались этим для пополнения бюджета группы.
Запомнился эпизод с прошлогодним мотоциклистом, который собирал с нас небольшую пошлину. На этот раз он ходил пешком и, поздоровавшись с нами, как со старыми знакомыми, к нашему удивлению прошел мимо (мы конечно тоже поприветствовали его). Но через несколько дней он все-таки подошел к нам и поинтересовался за сколько дней стоянки мы уже заплатили. Узнав, что мы не платили вовсе, он очень удивился. Вероятно он перепутал этот год с прошлым и посчитал, что к нам он уже подходил со своими бумагами. Тем не менее, за предыдущие дни он с нас не взял ни копейки (это было е г о упущение -- и его же добрая воля), и заплатили мы лишь за дни, начиная с текущего -- в общем, человек оказался добрым и отзывчивым (безо всякой иронии).
Еще одно необычное мероприятие мы провели в этом году. Оно осталось в памяти как "вечер на рейде".
Оставив своих друзей готовить обед, сам я из Генучая поехал в Игналину за покупками. Сдав, как водится, некоторое количество пустых бутылок, я купил лимонада, прочих напитков и других продуктов. Этим вечером у нас был праздничный ужин, мы долго сидели у костра, разговаривали, слушали музыку, и ребятам (Жене и Дамиру) было разрешено не ложиться рано спать, что ими было встречено с радостью. На следующее утро мы обнаружили недостачу наших собственных пустых бутылок -- местное население, также как и мы, занималось этим "народным промыслом" (что и не мудрено).
Сама атмосфера этого года была какая-то веселая и добрая. Дамир с Николаем постоянно "пикировались" и чуть-чуть "дрались" -- ну, сущие дети. Николай тоже был по-моему доволен -- у него появилось новое развлечение. Женя вел себя уже как бывалый турист и старался вести себя посолиднее (все-таки 13 лет). О себе я уже говорил -- для меня это был наверное самый "мягкий" поход. Сей термин я и сам не могу объяснить, но это путешествие я вспоминаю с особой нежностью и удовольствием.
В этом же году я наконец-то побывал на Байкале. Мои коллеги были здесь уже неоднократно, а я только мечтал о такой поездке. И вот, ночной полет, посадка в Омске, снова полет в утро и приземление на каком-то военном аэродроме вблизи Иркутска (иркутский аэропорт был закрыт на ремонт). Затем на Икарусе до Иркутска, далее на городском транспорте в местный академгородок и размещение в уютной академической гостинице. Вначале семинар проходил в Иркутске, а затем ранним утром, сев на теплоход, мы поплыли вверх по Ангаре на встречу с Байкалом. Особенно запомнился участок реки в верховьях Ангары. Здесь река протекала по каменистому ложу среди крутых каменистых же берегов, поросших хвойными деревьями. На противоположном (дальнем) берегу мы заметили медведя (что здесь оказывается не редкость). Удивительно прозрачная вода реки позволяла, не смотря на глубину и быстрое течение, видеть поросшее растительностью дно.
И вот мы наконец в водах Байкала. Пока ничего особенного, но это -- пока. Делаем небольшую остановку в Порт-Байкале и отправляемся в конечную точку нашей поездки -- бухту Песчаную (там находится турбаза). Конечно поразили размеры Байкала. Мы плыли у северного берега, и противоположный берег не был виден. Зато мы хорошо разглядели ближайший. Он похож на берега Ангары, тот же высокий каменистый берег и хвоя. Иногда попадаются выступающие из воды огромные скалы или каменистые острова. Вообще описывать Байкал -- неблагодарное занятие. Никакими словами нельзя описать своеобразие этой природы и какое-то благоговение перед этим "священным морем".
Прибыли мы на место к вечеру. Наш коллектив (семинар) был зарегистрирован и размещен как туристическая группа под своим особым номером (для столовой и пр.). Эта турбаза доступна с "большой земли" только по воде. Теплоход ходит один раз в сутки, и такое ощущение, что ты находишься на краю света, но только в сказочном краю. Бухту (Песчаную), в которой находится турбаза, "охраняют" по краям две высокие скалы. Участок, на котором она (турбаза) размещается, узкий и постепенно поднимается вверх. Вечером по берегу разгуливают огромные, размером с гуся, чайки -- таких я не видел до этого нигде.
На следующий день заседание проходило на улице, на крутом склоне, с которого замечательно просматривалась вся бухта. Погода была прекрасная (к сожалению на следующий день она испортилась), и после заседания мы на местном катере выбрались на прогулку в соседнюю небольшую бухту. Здесь мы собирали грибы, гуляли на высоком крутом берегу Байкала. Здесь я рискнул искупаться в озере. Страшно холодная вода тут же выгнала меня на берег (я вообще-то не люблю холодную воду), но она же как будто заманивала меня обратно. Так я неожиданно для себя трижды (!!!) входил в воду и затем пулей вылетал обратно. Дальнейшее наше пребывание здесь сопровождалось ухудшением погоды, и настал вечер нашего отъезда из бухты Песчаной обратно в Иркутск.
Уезжать из Песчанки нужно на том же теплоходе, на котором пассажиры сюда прибывают. Другого способа нет. Хотя на этот раз у некоторых из нас была возможность отправиться обратно на следующее утро на одном из местных катеров. Этим воспользовалась часть нашей группы, к сожалению, я не воспользовался. А может быть и не к сожалению, так как иначе я не принял бы участие в удивительном процессе -- посадке на теплоход. Скорее всего мне не удастся передать весь ужас и восторг посадки, а также прелести ночного пути. Я это знаю, но постараюсь передать хотя бы одну сотую этих своих ощущений.
Первое, что приходит в голову, когда вспоминаешь об этом эпизоде это отступление "белой " армии и посадка на последний теплоход из фильма о Гражданской войне. У нас же дело было так.
Задолго до прибытия теплохода на причале начал постепенно скапливаться отъезжающий народ, и мы в том числе. Теплоход запаздывал, народу становилось все больше. Но когда теплоход наконец прибыл, нас долгое время не запускали на посадку. Позже мы поняли, что в это время "где-то сбоку" садились на теплоход "блатные" пассажиры. Кроме организованных групп (у нашей был свой номер), было много диких туристов, каким-то образом проникших в бухту и желавших отсюда выбраться. К моменту начала официальной посадки народ на причале уже сильно перемешался. И когда с теплохода начали выкрикивать номера групп, которым следовало заходить на борт, на причале началось сильное "броуновское движение", в которое были вовлечены и мы. Сюда надо добавить узкий причальный мостик, по которому люди могли заходить только по одному в ряд. На борту стоял инструктор группы и пропускал только "своих". И не дай бог, если случайно кого-то чужого заталкивали (или он сам пробирался) на сходни. У меня перед глазами стоит фигура одного из "наших" -- Марка Валерьяновича Тяпкина, интеллигентнейшего мягкого человека, который со своим старинным портфельчиком пытался вступить на причальный мостик. И каждый раз его чуть ли не ногой спихивали с этого мостика -- наш черед еще не наступил. Но вот он наконец настал, и мы всеми правдами и неправдами с разных концов причала стали пробираться ко входу. Чуть раньше мне удалось передать кому-то свою гитару через борт теплохода (иначе бы я наверное туда не забрался), но у меня все еще были заняты руки чемоданом и сумкой. Наконец мы с Михаилом Анатольевичем Копытовым уже собрались шагнуть на узкие доски мостков, как перед нами проскочила какая-то девушка с огромным желтым рюкзаком (только этот рюкзак, а не девушку я и запомнил). Ее как водится не пускают и выпихивают обратно, с ней выпихивают и нас. Нам же отступать некуда -- сзади подпирают "жаждущие". Итак, спереди затор, сбоку между причалом и теплоходом блестит и плещется Байкал, поручней никаких нет, и руки заняты. Ситуация патовая и, я даже сказал бы, матовая. Остается один способ -- каким-то образом пробираться сбоку от желтого рюкзака. И вот я -- слева, а Миша -- справа, наверное держась за желтый рюкзак, а может быть и нет, стали продвигаться вперед. Последним усилием, в каком-то немыслимом броске я зацепился за борт теплохода, предварительно забросив одну из своих нош туда же. Теплоход раскачивался, с ним раскачивались мостки и я на них. Внизу была пугающая бездна озера. Каким-то образом мне удалось перевалиться через борт и, оказавшись на этом самом борту, я уже не видел, как садились на него другие. Как в бреду я прошел в одну из больших кают и плюхнулся на скамью.
После того как мы наконец отчалили (а делали мы это не один раз), мы потихоньку начали успокаиваться (проходило дрожание нервов и конечностей). Впереди была целая ночь и можно было отдохнуть.
Легко сказать -- трудно сделать. Места были только сидячие (кроме этого еще только стоячие), спать хотелось неимоверно, но невозможно было никуда приткнуть свои усталые тела. Мы вместе с Владимиром Михайловичем Курочкиным (зав. отд. ВЦ) без всяких лишних слов прислонялись друг к другу то плечами, то спиной и, сидя, пытались хоть ненадолго уснуть или хотя бы вздремнуть, но ничего не получалось. Время от времени я вставал и пытался "развеяться", гуляя по теплоходу. Было жарко и душно. Подышать свежим воздухом можно было бы на палубе, но там шел дождь, и дул сильный ветер, так что находиться долго там не было никакой возможности. Постояв у полуоткрытых дверей и немного замерзнув, я возвращался обратно, на любимую скамью. И так всю ночь до утра. Эту кошмарную ночь я запомню на всю жизнь.
В Иркутске мы конечно немного отлежались и отоспались, посетили разные достопримечательные места города, музеи, магазины, немного "посовещались" -- в общем сами понимаете. Обратный путь в Москву запомнился мало, но жаль все-таки было уезжать из такого далека. Хотя позже я узнал, что на Байкале есть станция Половинка, а это означает половину пути от Москвы до Владивостока, и взглянув на карту Советского Союза, я мог в этом убедиться, но все равно поверить в это я никак не могу -- уж больно далеко мы были от родного дома.
В заключение нужно сказать, что поездки этого года были просто замечательные. Это был один из лучших моих сезонов: прекрасный игналинской поход, оставивший в моей душе "ласковую улыбку", и первая встреча с Байкалом -- сказкой и чудом сибирского края (к счастью была и вторая встреча).
В марте 1989 года в Свердловске, а вернее в пионерском лагере под Свердловском -- это место называлось Кунгурка -- проводилась очень представительная конференция по БЭСМ-6 и Диспаку. Но народу было гораздо больше, так как одновременно здесь собрались представители и других направлений науки и техники для обмена опытом и достижениями.
Организовано было все просто блестяще (спасибо Вите Самофалову и его сотрудникам). Но особенно запомнилась изумительная погода, солнечная и многоснежная (в лесу), не смотря на раннюю весну и быстрое таяние снежного покрова. Все свободное световое время мы (я, Стас Сорокин и Галя Ковалева) старались проводить в этом сказочном лесу, гуляя по тропинкам, щурясь от яркого солнца и сверкающих льдинок уже начинавшего таять в лесу снега. Иногда мы удалялись от проторенных дорог и проваливались в очень глубокий снег, что впрочем не очень нас огорчало. Здесь я доснял пленку со слайдами, которую начал еще в прошлом году на Байкале. К сожалению я так и не увидел эти кадры -- фотоаппарат вместе с пленкой у меня пропал уже в Москве. Его утащили прямо из кабинета в ВЦ -- очень, очень жаль.
Организаторы конференции предусмотрели и спортивные состязания, и музыкальные вечера. На одном из этих вечеров я впервые выступил с исполнением исключительно своих песен. Слушатели очень сожалели, что такой необычный концерт не удалось записать на пленку. Возможно это дало толчок тому, что позже я все-таки занялся записыванием "бесценных своих шлягеров" "дабы увековечить свое песенное творчество".
Наши любезные хозяева предусмотрели также и награждение памятными призами как победителей и участников спортивных соревнований, так и "лучших в других номинациях".
Мне удалось отхватить в Кунгурке массу различных призов, пусть читатель не сочтет это за нескромность. Эти сувениры вручались на заключительном заседании. В спортивных дисциплинах я получил две награды: за второе место в соревнованиях по настольному теннису (в финале я проиграл самому В.Ф. Тюрину) и за волю к победе в лыжных гонках. Об этих гонках чуть позже. Кроме этого мне достался приз за мое музицирование. Но больше всего я был рад другому призу: "за гармоническую личность" (кажется, это так называлось). Сюда вошло и мое активное участие в спортивных мероприятиях, в музыкальных вечерах, а также и то, что я сделал хороший (с моей точки зрения) доклад, наверное самый удачный из всех своих сообщений на этих диспаковских семинарах.
Почти все призы, так или иначе, были связаны с местным камнедельческим производством (уральские самоцветы), и мне пришлось несколько раз выходить к столу награждающего, что, не скрою, было конечно приятно.
Теперь о лыжных гонках. Только в последний момент я узнал о своем в них участии. Лыж у меня не было, но мне буквально за полчаса до старта принесли хорошие, но нейлоновые лыжи, и уговорили меня на них встать. Дистанция была не совсем обычная -- 6 км (2 круга по 3 км), и я не сразу понял, в какую авантюру я ввязался.
Под-гору лыжи катили великолепно, и если бы дистанция все время шла под уклон, я бы, наверное, был бы в призерах. Но трасса проходила по очень пересеченной местности, и на первом же подъеме я понял, что до конца дойти мне может быть и не удастся. Кроме того, я уже давно не бегал на время и на обычных лыжах. Здесь же, когда тебя по очереди обгоняют участники соревнований, всякое желание соревноваться пропадает.
Тем не менее, мне каким-то образом удалось добраться до промежуточного финиша, где подбадриваемый знакомыми болельщицами я отправился на второй круг. Знание того, что мне предстоит совершить это еще раз, меня мало вдохновляло, но я, почему-то, продолжал катить дальше и дальше. И я все-таки дошел до финиша, за что и получил хоть и утешительный, но очень дорогой для меня приз.
Я уже писал, что в своих записях я буду касаться только околосеминарских мероприятий, не затрагивая научно-технические вопросы. Но возвращаясь к той поездке, я не могу не вспомнить об изменении в сознании разработчиков программ и средств вычислительной техники. Уже стали говорить о коммерческом использовании программ, о получении компенсации за разработки. Я в своем выступлении также коснулся этих вопросов, но о продаже моей программы "ДИА" тогда еще речи не шло. Все еще было впереди, и не все так радужно.
Я подошел к немного грустной странице своего повествования. В этом году мы в последний раз побывали на игналинских озерах. К нашему дружному и уже сыгранному мужскому коллективу добавилась мама Соня, что конечно внесло свои изменения в походные взаимоотношения.
С другой стороны, погода нам благоприятствовала: мы купались, загорали и совершали свои радиальные вылазки. Запомнились наши обеды, когда мы переплывали на лодке озеро у Мейрониса. Эти переезды мы называли поездками в "ресторан". Там мы готовили еду и там же цивилизованно за столом и скамьями совершали трапезу -- нам почему-то это очень нравилось.
Кроме этого, у нашего любимого Генучая, где мы базировались также около стола и скамеек, над этим столом я соорудил некий навес из жердей и полиэтилена, который нас иногда выручал во время приема пищи в дождливую погоду (была и такая). Посетили мы снова Музей меда, но побродили и по его окрестностям. Были конечно и поездки в город за "продуктами", и грибы, и ягоды, и традиционные блины с черникой в сахаре, и все это, наверное, в последний раз...
В заключении немного статистики. Игналинская эпопея продолжалась с 1965 по 1989 год -- 25 лет. За это время я побывал там 13 раз, брат Николай -- 10, Соня с Женей -- по 6 раз, Дамир путешествовал по озерам 3 раза, а тетя Галя -- один. Я не упоминаю здесь всех своих друзей и знакомых, которым посчастливилось посетить эти прекрасные места. Но не могу вновь с благодарностью не вспомнить Игоря Константиновича Карабина, с легкой руки которого все это началось. Вечная ему память.
Наши узбекские коллеги на этот раз решили устроить семинар не в Кумышкане, а в новом месте, в доме отдыха под названием Су-Кок, что недалеко от Кумышкана. Здесь условия проживания были более цивилизованные, чем прежде, но некоторая "дикость" Кумышкана была также привлекательна. Здесь же было большое двухэтажное здание, на втором этаже которого мы и проживали.
Замечательным было то, что по всему периметру здания проходил сквозной широченный балкон, который соединял все номера, и на котором мы отдыхали, пили чай и музицировали. Хотя я и упомянул цивилизованность этого места, все-таки и Су-Кок находился в горах, в пределах местного заповедника. Здесь нам, также как и в Кумышкане, удалось побродить по местным склонам, а троим -- Коле Балакиреву, Вите Самофалову и мне -- забраться на высокую гору, глядя на которую из нашего "дома", я не мог в это поверить. Спустившись с гор, мы выпили огромное количество чая из местных трав, любезно приготовленного нашими заботливыми женщинами. Конечно у нас в запасе было много и других местных лакомств, которыми мы запаслись в Паркенте, и которые мы покупали здесь, на месте.
Мне особенно запомнился вечер песен, который по традиции открыл я, и который затянулся далеко за полночь. Но моей вины здесь не было. Постепенно слушатели начали превращаться в исполнителей. Вспоминались старые песни -- бардовская классика, а также песни народные. Когда кто-то забывал слова, другие подхватывали, и песни звучали без перерыва.
Позже мы часто вспоминали этот незабываемый концерт, и иногда на наших последующих встречах пытались воссоздать атмосферу того вечера.
Одним словом, Су-Кок стоит Кумышкана, хотя и Кумышкан -- замечательное место.
Этот год, как самый насыщенный, стоит, наверное, особняком. С февраля по август я четырежды покидал Москву.
Первый раз я сделал это, чтобы побывать в Ленинграде. На этот раз не предполагалось проведение семинара, а собраться мы решили по очень приятному поводу.
Нашему уважаемому коллеге, Баскову Евгению Ивановичу, исполнилось 60 лет (помните, в его квартире после Гатчины я болел в 1986 году). Командировка предполагалась краткосрочная, буквально на один день. Но от ленинградцев поступило предложение задержаться здесь (в гостинице) на несколько дней. Вот здесь уж я набрался наглости и согласился на это заманчивое предложение, конечно согласовав все со своим начальством.
Таких, как я, оказалось немного. И после официального чествования в институте, и более узкой встречи дома у Е.И. большинство гостей разъехалось по домам. Я же поселился в гостинице. Кроме меня в Ленинграде осталось еще несколько человек, в том числе и моя хорошая знакомая, москвичка, Марина Саврасова. Большая почитательница моего "песенного и исполнительского творчества", с которой мы познакомились на предыдущих встречах, также, независимо от меня, решила воспользоваться представившейся возможностью задержаться в Ленинграде.
И вот мы вдвоем посетили Эрмитаж, дворец Меньшикова, другие музеи, бродили по Ленинграду, а вечером, как водится, я брал гитару и без конца напевал и наигрывал свои и чужие песни, исполняя их и по заявкам. Здесь же возникла идея записать мои песни на пленку и собрать мои тексты и песни в сборник (книжка вышла в 1992 году). Кроме Марины моими слушателями были еще несколько женщин, наших коллег по БЭСМ-б, также решивших задержаться. Ну что ж, спасибо Тюрину В.Ф., Копытову М.А., Баскову Е.И. и Саврасовой М. за прекрасно проведенное время в Ленинграде.
Но это было только начало, впереди у меня снова был Байкал. На этот раз причины, по которым мы здесь оказались, были иными. Это был не диспаковский семинар, хотя диспаковцев здесь было предостаточно. Очень много было "мужиков" из ИТМ и ВТ (в т.ч. Л. Чайковский), разработчиков нового отечественного суперкомпьютера -- МКП. Вот ради этого и была организована эта поездка.
Но довольно о деле, давайте о Байкале.
На этот раз прилетели мы непосредственно в иркутский аэропорт. Сразу из аэропорта на небольшом автобусе мы отправились на место, в пос. Сарма, что на берегу одноименной речки, впадающей в Байкал. Само это место находится напротив острова Ольхон, на берегу пролива между островом и материком. По длительности путешествие на автобусе было не многим меньше, чем на теплоходе. Но самое главное, мы увидели эти места с совершенно другой стороны. При первой встрече с Байкалом и Ангарой я наблюдал бесконечные леса, скалы. На этот раз мы ехали до Сармы целый день по степи, тоже бесконечной, но почему-то не однообразной. Местность была достаточно пересеченной, и краски степи были удивительны. Конечно я преувеличиваю, дорога шла часто и лесом, но в этот раз больше запомнилась степь.
Уже подъехав почти к конечному пункту нашего путешествия, мы долго кружили по берегу, отыскивая наш поселок. И вдруг навстречу нам показались вездеходы со знакомой символикой "Кэмел Троффи". В этом году эти ралли проходили в нашей стране, и надо же было такому случится, что мы столкнулись с участниками соревнований в районе Байкала. Позже мы видели место их общей стоянки на берегу озера недалеко от нашего места жительства.
Организовали эту нашу поездку иркутяне и сделали это просто здорово. Жили мы в охотничьем домике, пищу нам готовили местные девушки, которым приезжие мужчины конечно помогали. Здесь мы попробовали много разнообразной местной рыбы: свежей, жареной, соленой и малосольной, которую мы сами солили на месте. С собой нам также удалось увезти вяленого и копченого омуля. За что большое спасибо Гене Волошину, бывшему иркутянину, а затем сотруднику нашего ВЦ (теперь он известный бизнесмен).
Конечно же не обошлось без восхождения на гору, откуда открывался великолепнейший вид на о.Ольхон и на Байкал. В Байкале мы, конечно, купались, и вода на этот раз была все-таки теплее, хотя все равно -- холодная.
Несколько слов о погоде. На Байкале она вообще непредсказуемая, а здесь она могла меняться каждые 10-15 минут. То моросил дождик, то вдруг становилось жарко, как на Юге, то начинал дуть холодный пронзительный ветер. Во многом это было связано с местоположением нашего лагеря.
Я уже сказал, что мы жили на берегу реки Сарма, которая впадала в Байкал недалеко от нас. Но чуть выше по течению она протекала в глубоком ущелье, а затем вырывалась ненадолго на свободу перед тем, как отдать свои воды озеру.
Так вот, это ущелье представляло собой своеобразную аэродинамическую трубу, откуда время от времени дул то сильный, то слабый ветер, и где собирались облака и туман. Однажды мы видели, как клубы густого тумана переваливали через гребень и наползали на наш поселок. Один из многочисленных ветров Байкала так и называется -- сарма.
Вверх по ущелью мы совершили небольшой поход до месторождения граната (немного этой породы я привез в Москву) и так далее, и так далее.
Одним словом, я был просто счастлив, что мне довелось побывать в этих сказочных далеких краях.
Не прошло и месяца, а я уже снова в пути. На этот раз цель нашего путешествия -- Урал, Челябинск, Миасс. Поселились мы в так называемом новом Миассе, что недалеко от оз.Тургаяк. Сразу скажу, что это был последний крупный семинар по диспаковской тематике, дела шли к ее закату (увы !), но мы, к счастью, тогда этого еще не знали и радовались очередной встрече друг с другом: москвичи и ленинградцы, свердловчане и ташкентцы, челябинцы и горьковчане, беларусы и литовцы, украинцы и уроженцы кавказа и т.д. и т.п.
Из культурной программы мне конечно запомнилось посещение огромного минералогического и краеведческого музея с великолепнейшей коллекцией минералов и экспозицией по истории этого замечательного дела на Урале. И, конечно, не забыть красивейшее озеро Тургаяк, где мы часто купались и загорали, и где проходило заключительное "заседание" семинара. Оно началось вечером и продолжалось до раннего утра -- рассвет мы встречали на озере.
Все, даже хорошее, когда-нибудь кончается. Закончилось и еще одно мое замечательное путешествие.
Читая эти мои записки, можно подумать, что в этих командировках (не только этого года) мы только отдыхали, загорали, веселились, т.е. чудесно проводили рабочее командировочное время. Отчасти это, конечно, так. Но я уже говорил, что в этих своих записках не буду касаться деловой части этих поездок. Безусловно они были очень полезны в производственном плане: это и обмен опытом, и сообщение о новых разработках, переговоры о совместных работах и обмене созданными программными и аппаратными продуктами. Но правда и то, что к концу 80-х годов энтузиазм специалистов нашего круга стал угасать, на что были объективные причины. Заканчивалась эпоха Диспака, БЭСМ-б и их преемников.
Была уже середина августа, ничего не предвещало новых поездок, и вдруг, в самый последний момент мы с Женей рванули в Лидзаву. Сейчас я уже не могу вспомнить, как это все получилось, но инициатором всего этого был, конечно, я.
За четыре года, которые мы здесь не были, очень многое изменилось. Хозяином дома стал Олег, Валера женился снова, заимел уже двоих детей и переехал в дом их бабушки, где стал хозяином. Отец Валеры и Олега, дядя Харитон, умер (царство ему небесное), а их сестра, Лариса, вышла замуж и переехала в Москву.
Приехали мы в Лидзаву 16 августа и попали на день рождения Олега -- ему "стукнуло" 30. Гостей за столом было немного, но что самое удивительное, я был самым старшим за столом. Такого, по-моему, еще никогда не было. Мы чествовали юбиляра и вспоминали былое. Я, в частности, вспомнил первый приезд сюда в 1968 году, когда я первые увидел Олега, восьмилетнего мальчугана. В голове у меня это как-то не хотело укладываться -- с тех пор прошло более 20 лет.
Две недели мы с Женей отдыхали на Юге и с большим трудом выбирались оттуда. На самолет билетов не было. С огромными трудностями нам удалось купить билеты на поезд, но и это еще не гарантировало, как выяснилось, возвращения в Москву.
Уже тогда начинались трения между Грузией и Абхазией, или в каких-то других сочетаниях. Но для нас было важно, что время от времени из-за этого блокировалась железная дорога. На этот раз мы решили ждать сухумского поезда в Гагре. Поезд сильно запаздывал, и мы уже подумывали о ночи, проведенной на вокзале. Но к счастью поезд все-таки пришел, и мы благополучно добрались до Москвы.
Вот и близятся к завершению мои записки о походах и командировках. В них не было ни одной строчки о политике, но приходится говорить и об этом.
Уже состоялись несостоятельный ГКЧП и унижение М.Горбачева после Фороса, впереди были распад Советского Союза и вбегание в рыночную экономику. Все это и прямым, и косвенным образом повлияло на проведение мои любимых мероприятий. Но пока нам предстояла еще одна, последняя, поездка не только в Узбекистан, но и вообще с В.Ф. Тюриным.
На этот раз количество участвующих в этой поездке было ограничено до предела. Нас было около 10 человек, но могло бы быть на одного человека больше. М.А. Копытов перепутал день отлета самолета (ночной вылет), к тому же в эти дни у его жены был день рождения. В аэропорту мы все конечно волновались, а прилетев в Ташкент, начали волноваться всерьез.
На следующий день после прилета мы узнали причину происшедшего. Но я в это во все не поверил, и не верю до сих пор, что очень удивляет моего начальника. Тем не менее, и мы, и особенно он очень жалеем о случившемся.
Тем более, что в этот раз мы остановились на новом месте. Небольшой, по-видимому "закрытый" дом отдыха Сумча, находился совсем недалеко от Кумышкана. В это время он был совершенно пустой, было здесь тихо, спокойно и, самое главное, не очень жарко.
Определенное время мы посвятили заседаниям, но без особого рвения -- как выяснилось позже, это было последнее заседание по нашей любимой и родной тематике.
Как и в предыдущие посещения Кумышкана мы, добираясь до Сумчи, проезжали мимо т.н. "Объекта Солнца". На этот раз нам удалось его посетить. Располагался этот объект на высокой горе, куда пришлось подниматься без посторонней помощи. Там находилось совершенно необычное сооружение.
Огромная площадка была покрыта большим количеством зеркал. Поверхности этих зеркал были направлены на огромное вогнутое зеркало, в фокусе которого размещалась плавильная печь. Это параболическое зеркало было водружено на массивное здание института по изучению солнечной энергии.
Вообще объект впечатлял, но до конца мы так и не поняли, что же это такое. Наводящие вопросы, которые задавал нашему сопровождающему В.В. Кобелев, не получили достойного ответа. Из чего мы заключили, что этот объект секретный и к тому же очень.
Кроме этого мы посетили г. Красногорск, тоже скорее всего "секретный", так как практически был русским городом. Большинство жителей, которые нам встречались, были "европейской" национальности.
Жили мы втроем в большом двухкомнатном номере -- Витя Самофалов, Гурий и я. Мы с Гурием ночевали в маленькой комнате, а Витя -- в большой гостиной на шикарных диванах. Здесь же мы принимали гостей, кушали фрукты, пели песни, беседовали и спорили. Но утро всегда у нас начиналось с кофе.
Известно, что Гурий Михайлович Михайлов, тогда уже зам.директора нашего ВЦ -- большой любитель кофе, и очень хорошо его умеет заваривать. Ловко манипулируя стаканами и кипятильником, он очень быстро готовил черный кофе для нас троих. Как правило, будил меня запах именно этого напитка, что дало повод говорить, что кофе подается прямо в постель. Хотя это было и не так, такое присловье прижилось, и, вспоминая наши поездки, мы часто обращаемся к этому рефрену с доброй и грустной улыбкой.
Так как нас было не много, прощальный обед мы вкушали в Заркенте, в доме Иргаша, в большой комнате на полу.
Было немного грустно, так как все понимали, что это может быть последняя встреча. Или в дальнейшем нам придется ездить друг к другу за границу.
На этот раз мы решили облегчить себе задачу по закупке фруктов и винограда и сделали это заранее, чтобы после не бегать по жаркому Ташкенту в поисках этих продуктов. Мы максимально выполнили задуманное, но все-таки кое-что пришлось закупать на ташкентских рынках.
После того, как мы справились с этой задачей, можно было либо погулять по Ташкенту, либо где-нибудь отдохнуть. Я выбрал второе и вместе с В.В. Кобелевым отправился в гости на ташкентскую квартиру Иргаша. Здесь я прекрасно отдохнул, перекусил и закусил и, самое главное, имел счастье длительной беседы с Вадимом Валерьяновичем.
Я вообще-то немного побаивался его, его эрудиции, его интеллекта, но как оказалось зря. Он тогда уже был депутатом районного совета в Москве, вкусил все прелести своего депутатства и, как мне кажется, подорвал свое, и так не богатырское, здоровье. Я счастлив, что судьба подарила мне эту встречу, и очень жаль Вадима Валерьяновича, ушедшего от нас уже на будущий год.
Ничего не могу поделать, но мое повествование становится все менее радостным. Эта диспаковская командировка в Ташкент была последней. В Игналину мы ездили последний раз в позапрошлом году, а в Лидзаву -- в прошлом. Братство БЭСМ-Диспак распадалось, БЭСМ-6 -- демонтировались (на золото), мои традиционные места отдыха становились труднодоступными, и пришлось менять полюбившийся вид отдыха на новый, но, правда, благодаря этому и появились эти воспоминания.
Следующая моя "командировка" подвернулась очень неожиданно. Вновь образованная ассоциация "Суперкомпьютер", во главе которой стоял наш старый знакомый Н. Балакирев, проводила в Подмосковье, в Непецино большую конференцию.
От ВЦ командировалось несколько человек, а на счет ассоциации переводились определенные суммы взносов. Я ехать не планировал, но в самый последний момент нас посетил Коля Балакирев и меня лично пригласил (бесплатно, но с гитарой) на эту конференцию. Я принял это приглашение, но явно не оправдал ожиданий пригласившего, так как большую часть свободного времени проводил со старыми своими друзьями диспаковцами.
Пробыл я там три дня, жил и питался бесплатно, а также участвовал в грандиозном банкете с большим количеством напитков и с очень малым -- закуски.
Ну что ж, я был благодарен за это приглашение и немного продлил себе возможность участия в таких мероприятиях.
Вообще говоря, на прошлом 1991 годе можно было бы и завершить эти мои воспоминания. Закончились "диспаковские" командировки, пришлось распроститься с традиционными местами моего отдыха -- с Игналиной и Лидзавой. Освоение новых походных "угодий" также было проблематично.
Но если бы не Звенигородский пансионат, в котором я первый раз отдыхал в этом году, не было бы вообще этих моих воспоминаний. Так что продолжим наши записи.
В 1992 году, только в декабре месяце я решил съездить на две недели в Пансионат Академии наук в Звенигороде. С этого момента у меня всегда в запасе оставались отпускные дни, так как брать их для реализации было не за чем. Но побывав в Звенигороде, я сильно об этом не жалел. Одноместный номер, дотация профкома, возможность уединения позволили мне удивительно хорошо отдохнуть.
Как не странно, но я, будучи довольно общительным человеком (чего стоит моя гитара), тоже нуждался в таком отдыхе. Но самое главное, здесь я смог реализовать давнишние свои задумки в области "литературы". В этот раз я перенес на бумагу давний свой проект -- триптих "Володя, Леша и я", за что большое спасибо пансионату. Здесь же я начал обдумывать свои воспоминания.
Вдохновленный прошлогодним декабрьским отпуском и сознавая, что другого отдыха у меня не будет, я вновь, теперь уже в конце июня 1993 года, отправился в Звенигородский пансионат и снова на две недели.
На этот раз, по сравнению с зимним периодом, народу здесь было больше. Но я уже знал местную обстановку и выработал линию своего поведения. Немного о самом пансионате. Находится он в лесном массиве недалеко от Звенигорода на возвышенности, на высоком берегу Москвы-реки. Очень удачно выбранное место, прекрасные ландшафты и близость воды создают прекрасные условия для отдыха.
Думаю, что когда-то это был достаточно привилегированный пансионат для ученых Академии наук, но со временем он начал слегка ветшать и престижность его начала падать. Хотя я за это не в претензии, а данное состояние пансионата меня вполне устраивает.
Так вот, объем моих записок оказался настолько большим, что я не смог их закончить в этот раз. Я продолжал их писать и в Москве, но это было достаточно трудно. Когда я писал их в Звенигороде в одиночестве, я как будто еще и еще раз побывал в тех местах, о которых я писал. Теперь мне кажется, я понимаю мемуаристов -- это одна из причин, которая их вдохновляет.
В профессиональном плане у меня произошли большие изменения. Я стал осваивать новую технику. В конце концов наши любимые БЭСМ-6 демонтировали, правда вступил в строй Эльбрус-1КБ, ее преемник. Но было уже поздно, пользователей на эту ЭВМ было мало, а у нас в ВЦ начала появляться новая импортная техника. Благо возможности института это позволяли.
Вначале это был персональный компьютер с транспьютерной многопроцессорной платой. Затеи стали появляться рабочие станции американской фирмы SUN Microsystem. Кроме этого была закуплена очень дорогая многопроцессорная система в ФРГ. Все это предполагалось объединить в локальную сеть ВЦ, системным администратором которой я и стал.
В этом же году, в сентябре, меня ожидала еще одна любопытная командировка. После 1972 года мне снова довелось побывать в Германии, теперь уже в объединенной. Командировка предполагалась в г. Хемниц (бывший Карлмарксштадт) в связи с вышеупомянутой закупкой многопроцессорной системы.
В хлопотах по получению загранпаспортов и оформлению визы прошло лето. Всего отъезжающих было пятеро: Г.М. Михайлов, М.А. Копытов, Ю.А. Привезенцев (наш главный инженер), А. Бездушный (представляющий "гильдию" программистов) и ваш покорный слуга.
Предполагалось решить контрактные и технические вопросы, и кроме этого пройти небольшой курс обучения. И все это за неделю.
Полет на самолете до Берлина меня разочаровал. В салоне нашего класса было даже менее комфортабельно, чем на аналогичном самолете при полетах в прежние годы, хотя бы в Ташкент. Приземлившись в аэропорту Шенефельде, через несколько часов мы на поезде отправились в Хемниц.
Это был поезд дальнего следования, но по нашим меркам можно считать -- электричка, хотя и дальняя. Через три часа в Хемнице нас встречал профессор Фридрих (в дальнейшем он был нашим сопровождающим и опекающим, а также водителем -- даром что профессор).
Поселили нас в гостинице около вокзала, стоимость номера в сутки плюс завтрак -- 80 марок. Хотя гостиница нашим бывалым командировочным не понравилась (они называли ее домом колхозника -- удобства в коридоре и вообще...), по мне же гостиница была, как гостиница. Но особенно запомнились завтраки. Это был "шведский" стол, с которого можно было брать всего сколько хочешь.
До самой фирмы, где мы заседали и занимались, мы добирались на трамвае (билет -- 1 марка). Нам были выплачены суточные, которые мы всячески экономили. Вечером, как правило, нас водили в заведения, типа ресторанов, что также воспринималось нами с приятностью.
Несколько слов о тамошних магазинах. Их яркие витрины и обилие всевозможных товаров уже не поражали своими красками -- у нас после "вхождения в рынок" тоже появились свои супермаркеты и красочные витрины, да к тому же с такими же ценами. Забегая вперед, скажу, что я практически ничего не привез из Германии по причинам, изложенным выше. А если говорить о каких-то сувенирах, то аналогичные товары можно было увидеть и в наших ларьках, к тому же дешевле.
После завершения работы в Хемнице мы на микроавтобусе (за рулем проф. Фридрих) через всю Германию, как бывшую ГДР, так и бывшую ФРГ отправились в небольшой университетский город Падерборн, где находилась самая большая в Европе установка на транспьютерах (1024 транспьютера).
Гостиница в Падерборне была небольшая, очень уютная, более комфортабельная (телевизор, удобства в номере), с завтраками и за ту же цену. Падерборн мне понравился больше, чем Хемниц. Это небольшой старинный город с средневековой архитектурой (ну может быть более поздней), среди которой современные здания и витрины не кажутся инородными.
Несколько слов о покупках. Из Германии я привез небольшой дипломат (с моей подачи такие же купили и все остальные), несколько банок немецкого пива (вот уж чего здесь в изобилие), сладкие и несладкие сувениры (совсем немного). Кроме этого я привез с собой оставшиеся нерастраченными наличные, на которые в Москве я купил себе чемодан, а жене -- зимнее пальто.
Как обычно новое путешествие сопровождалось как забавными, так и грустно-курьезными происшествиями.
Рядом с нашей гостиницей в Падерборне находился большой одноэтажный магазин-рынок с продовольственными и промышленными товарами. Мы решили зайти туда, чтобы купить сувениры и пива на вечер. Гурий, руководитель делегации, попросил меня взять стоявшую среди множества себе подобных большую тележку для наполнения ее совместными покупками.
Подойдя к группе тележек, я увидел, что они все "прикованы" друг к другу цепочками, и непонятно, как их "расковать". В этот момент ко мне подошла, по всей видимости, немка и что-то стала меня спрашивать, показывая два полтинника (50-пфенинговые монеты). Не знаю, как я ее понял, но ей, оказывается, нужна была монета в одну марку. Я помог ей, а она помогла мне понять, как можно взять тележку.
Вложив марку в прорезь, она нажала на скобу, и цепочка разомкнулась. Вообще-то говоря, мне было жалко марку, но приказ есть приказ, и вскоре мои коллеги увидели меня уже в магазине с тележкой и с кислым выражением лица. Узнав в чем дело, они посочувствовали мне, и мы отправились загружать эту чертову тележку.
После того, как мы закончили это дело и вышли из магазина, я уже собирался бросить эту тележку где-нибудь, но решил подвести ее поближе к тому месту, где я ее взял. И здесь я увидел, как тележки приковываются обратно, а монетки после этого снова возвращаются к их владельцам. Это явно сделано для того, чтобы эти тележки не оставляли где попало -- чего только не придумают люди. Конечно же я тоже получил свою марку обратно.
Последний день перед отъездом из Падерборна прошел в магазинных хлопотах и сборах домой. Ю.А. Привезенцев съездил на вещевой рынок и купил себе красивый импортный автомобильный аккумулятор красного цвета с ручкой для переноски -- сильная вещь. Каждый из нас тоже подкупил кое-что в местных магазинах.
Я накануне присмотрел хорошие мужские зимние сапоги для сына и купил их в маленьком уютном магазинчике. Вот с этого самого момента и начались волнения. Когда я вышел из магазина, Гурий сообщил мне, что Миша Копытов пошел в гостиницу проверить наличие своего паспорта, у него его с собой не оказалось. Немного подождав, мы увидели Мишу и Юрия Анатольевича, идущих со стороны гостиницы. Все было нормально, и здесь мы узнали про аккумулятор.
Мне нужно было доснять пленку, и я снимал всех и вся, хотя меня почему-то тянуло в гостиницу предчувствие. Меня отговорили, и мы все вместе решили прогуляться. Оставались последние кадры пленки, и у красивого фонтана при выходе из торгового центра города мы их и досняли. Здесь было место встречи явно не немцев, а по всей вероятности курдов -- неких восточных людей.
Отойдя несколько сот метров от фонтана, я обнаружил отсутствие пакета с сапогами. Позже мои товарищи, утешая меня, говорили, что если бы это произошло в каком-нибудь другом месте, то этот сверток лежал бы еще долго и долго, но от этого мне было не легче. Жалко было и потраченных денег и покупки, предназначавшейся сыну. Я долго еще не мог прийти в себя, не реагируя на успокаивающие слова коллег.
Но на этом наши неприятности не закончились. Встав на следующее утро очень рано, мы отправились обратно в Берлин к самолету. Прибыв туда, мы стали проходить один контроль за другим. И тут нашего Юрия Анатольевича с его красным ящиком задержали при самой первой проверке. Как выяснилось, провозить такие вещи на самолете категорически запрещено, о чем даже в билете есть соответствующая картинка. И нашему главному инженеру пришлось оставить его на попечение профессора Фридриха. С того памятного события прошел уже не один год, а этот красивый ящик и поныне там.
Как видите, я достаточно многословен в этом своем описании. Но все-таки, как-никак, заграница.
Конечно поездка была интересная и поучительная. Если бы она состоялась на несколько лет раньше, я бы, наверное, был больше поражен европейским блеском и вообще "витриной западного мира". Теперь же это все было не в диковинку. Но несмотря ни на что эта короткая поездка все же осталась в памяти, как замечательное путешествие по Германии, по ее прекрасным дорогам с юга на север и обратно и знакомством с ее такими разными городами и весями.
Обращаю ваше внимание на то, что в моих записках трижды встречаются перерывы. Дважды они происходили по объективным причинам. В 1972 году -- моя служба в армии, 1975 год -- год рождения сына Жени. А вот 1994 год был ничем не примечателен. Отпуск я проводил в Москве, в домашних заботах -- ни поездок, ни командировок. Но я уже писал о причинах этого и не буду больше к этому возвращаться.
В 1995 году, не смотря на высокую цену путевки (даже с дотацией), что не могло ни сказаться на бюджете семьи, я все же позволил себе этот отдых. Мне нужно было немного расслабиться, прийти в себя от постоянной "борьбы с инфляцией", непостоянства и нестабильности денежного содержания.
А самое главное, у меня было желание наконец-то закончить свое повествование. Но начиная и продолжая эти записи с огромной радостью, заканчивал я их все-таки с грустью. И потому что заканчивал, и потому что темы, которые я выбрал для этого, исчерпали себя, к сожалению.
Не знаю, ждут ли меня впереди какие-либо путешествия и поездки, но сейчас я завершаю описание год за годом моих замечательных странствий...
1965-1995 годы -- тридцать лет жизни, тридцать лет работы и отдыха, походов, поездок, командировок.
Счастье человеческого общения, дружба, любовь, города и села, пальмы и колючки, моря и озера, жара и прохлада, трудности и "легкости", молодость и зрелость -- все это вместило в себе это замечательное тридцатилетие. Я повторюсь, но скажу, что мне действительно повезло.
Теперь немного статистики и не только ее. Больше шести десятков различных поездок в два десятка различных мест -- прекрасная статистика. Особняком здесь стоят Игналина, игналинские озера. Я имел счастье побывать там 13 раз (счастливое несчастливое число), особенно впечатляет серия из пяти лет подряд (1985-1989). Сюда же примыкают и посещения Вильнюса, так как через Вильнюс мы попадали на озера и через Вильнюс же возвращались.
Конечно к посещению Вильнюса нельзя причислить пребывание здесь проездом на вокзале, в том числе и по дороге в Палангу, где я побывал четырежды и дважды -- в командировках. Если говорить о Литве, то были еще и краткие посещения Ниды (Неринги), Клайпеды, Каунаса и Кретинги.
В Эстонии я был к сожалению всего один раз -- в Таллине в 1965 году.
Перемещаясь по северо-западному региону, не могу не вспомнить Ригу, которую я посетил дважды, один раз в длительной командировке с проживанием в Юрмале (Лиелупе).
В Ленинграде я также был непростительно мало -- всего три раза, из которых один -- проездом в Гатчину и обратно. Конечно кроме этого пригорода Ленинграда были и Павловск, Петродворец и др.
И заканчивая с северо-западом, упомяну о замечательном походе в Карелию (р. Охта).
Несколько слов об отдыхе на Юге. Дважды я отдыхал в Адлере (1966 и 1980) и семь (!) раз в Лидзаве. Это местечко стоит на втором месте после Игналины по количеству посещений. Ну и еще одно "южное место" -- Астрахань (лодочный поход в дельте Волги). Чуть не забыл командировку в Сухуми.
Теперь обращусь к Уралу. Начну с реки Чусовой, по которой мы дважды сплавлялись на лодках и плотах. Далее идет путешествие на байдарках по реке Юрюзань. Здесь на Урале я побывал в Перми, Уфе, Первоуральске. Если говорить о командировках, то это Свердловск, Миасс, Челябинск.
Особенно выделю две поездки на Байкал (Иркутск). Сказочное озеро и такая же сказочная Ангара, бухта Песчаная и поселок Сарма, незабываемое путешествие на теплоходе и конечно же обратное возвращение и так далее.
И, наконец, две точки на географической карте СССР, которые я поочередно посещал в своих командировках. Это Узбекистан (Ташкент, Самарканд и пригороды) и Киев: 1980 Кумышкан, 1981 -- Киев, 1982 -- Кумышкан, 1983 -- Киев, 1984-1985 -- Ташкент, Кумышкан, 1986 -- Киев, 1989,1991 -- Су-Кок, Сумча.
В заключение упомяну об отдыхе в Звенигороде (4 раза) и командировке в Германию.
А теперь, хотя это и довольно трудно, хочу вспомнить самые яркие эпизоды из моих поездок.
В первую очередь, это конечно озеро Байкал -- и больше не надо слов.
Конечно же Узбекистан, с его горами, арыками, рынками, дынями, виноградом; изумительная архитектура Самарканда, удивительные краски неба и холмов среднегорья; "экспедиция" в Ташкенте и "маленький чемоданчик с картинками", путешествующий с нами в поезде Ташкент-Москва и т.д.
Не могу забыть игналинские озера -- мой родной дом, с его дождями и ветрами, грибами и ягодами, "профилакторием" и желтой палаткой.
Теперь Киев: каштаны, Крещатик, футбол на стотысячном стадионе, Феофания, музей под открытым небом, "погребок" "Траянда Закарпатья" и вся древняя архитектура Киевской Руси.
Возвращаюсь к походам.
Замечательное спортивное путешествие по Карелии, удивительный сплав на плотах по Чусовой, веселое путешествие по Юрюзани, рыбалка в дельте Волги и бесконечное поле лотосов в раскатах Каспия.
"Подножный корм" в походах: черника, голубика, земляника и грибы Игналины, несметное количество грибов и ягод (плюс морошка) Карелии, а также мясо лося; рыбалка в Карелии и роскошная рыбалка под Астраханью (сомы, судаки, жерех и прочая мелочь); игналинской "сбор" бутылок и игналинские же блины плюс черника с сахаром плюс черничный компот.
Моя гитара: игра до изнеможения в Паланге, авторский концерт в Кунгурке (Свердловск), концерт на берегу озера в Игналине, рождение песен в Адлере, обдумывание их в Звенигороде, "тарелки" ("Что-то случилось") Лидзавы и музыкальные вечера Ленинграда и Гатчины и пр. и пр.
Спортивные и другие "достижения": дрожь при виде порогов вначале и нетерпение при их ожидании в конце в Карелии, "Амазонка" в Игналине, укрощение плота на Чусовой и борьба с лесосплавом там же и на Юрюзани, спортивные "подвиги" в Кунгурке и множество всевозможных призов и сувениров там же...
Я понял, что можно начинать все с начала и посему закругляюсь и умолкаю с радостью и грустью одновременно. С грустью, так как все когда-нибудь заканчивается, а с радостью, что это все-таки было...
1993-1995 гг. Звенигород -- Москва -- Звенигород
КомментарийН. Рубцов
Сыну Жене
|
Окно, светящееся чуть. Мне странно кажется, что я Что не под этим ли окном, За мыслью мысль -- какой-то бред, И так раздумаешься вдруг, |
25 марта 1995 г.
Н. Рубцов
|
В жарком тумане дня Плыть, плыть, плыть Скучные мысли -- прочь! Плыть, плыть, плыть Если умру -- по мне Плыть, плыть, плыть В жарком тумане дня Плыть, плыть, плыть... |
1995 г.
Этот сборник продолжает знакомить читателя с самодеятельным творчеством автора. Здесь представлены, в основном, прозаические опыты, а также новые песни. Это издание является продолжением сборника 1992 года "Стихи. Посвящения. Песни. Эпиграммы".
Прежде, чем он был зафиксирован на бумаге, за что я благодарен Звенигородскому пансионату, этот триптих долго зрел у меня в голове. Я постоянно прокручивал эпизод за эпизодом, "шлифуя цепь событий".
Поэтому, когда настало время сесть за стол в одноместном номере пансионата, писалось все это легко и с удовольствием. Все что я написал, истинная правда, ну быть может чуть-чуть преукрашенная.
У многих моих друзей сложилось впечатление, что в триптихе я выгляжу гораздо лучше своих по нему собратьев. Я так не считаю, хотя внешне все выглядит именно так. Но при более пристальном прочтении станет видно, что во всех трех рассказах присутствует автор, и неизвестно, где он выглядит предпочтительней. Более серьезный анализ "произведения" я оставляю будущим исследователям.
Эти два посвящения рождались также в Звенигороде. Посвящение брату предваряется двумя эпиграфами. Второй -- известная речевка спартаковских болельщиков, которая в прежние годы часто звучала на стадионе. А первый -- то, что мне запомнилось из стихотворения, которое читала в 1965 году на турбазовском концерте какая-то девушка, посвятившая свое произведение красоте игналинских озер.
Посвящение сыну к его 18-летию содержит конечно же шероховатости стиля и слога, но вполне искренне, что вызвало даже слезы у мамы юбиляра, да и у автора глаза немного "затуманились".
С моей точки зрения -- чудесное стихотворение В. Набокова. В первый момент даже не замечаешь, что это белый стих. Что-то в нем есть от старых кольцовских строк, но это только кажется.
Мелодия получилась тоже какая-то весенняя, хотя и грустная очень. После того, как была написана эта песня, мне захотелось написать песни и о других временах года, не знаю, получится ли.
Песня является переделанным и дополненным посвящением 1992 года и написана к 40-летию брата Николая. Хотя тексты песни и посвящения не так сильно отличаются, в песне больше грусти и сожаления, возможно из-за припева. Но я не мог не написать песню об Игналине для брата, главного "игналинщика".
Судьба этой песни просто удивительна. Когда летом 1966 года мы отдыхали и работали под Адлером под руководством и опекой Игоря Константиновича Калабина, мне, осваивающему гитарное и песенное творчество, попал в руки журнал Огонек, где я натолкнулся на понравившееся мне стихотворение "Родина".
Имя автора я не запомнил. Слова стихотворения были созвучны моему тогдашнему настроению, и я решил написать песню. Текст полностью меня не устраивал, и я его редактировал. И доредоктировался до того, что от первоначального варианта текста осталось только несколько фраз. Практически текст был мой, не говоря уже о музыке, и я представлял эту песню, как свою.
Но, вероятно, я не мог забыть, с чего все началось, и меня грызли угрызения совести. И я решил забыть эту песню, что мне успешно удалось. Я так тщательно вытравливал из памяти все воспоминания о ней, что в конце концов начисто о ней забыл.
И вот уже в 1994 году, читая очередной номер газеты "Книжное обозрение", я натолкнулся на подборку стихов уже маститого, хотя и малоизвестного поэта Владимира Соколова. Стихи мне понравились, я даже отметил для себя одно для дальнейшей с ним работы.
И вдруг я натолкнулся на строки, показавшиеся мне знакомыми. Меня как будто что-то обожгло. Хотя большинство строк мне не были знакомы, было ощущение, что это стихотворение когда-то где-то я уже слышал.
Я подумал, что это какая-то мистика. Тем более, что вместе со словами во мне начали возникать и звуки. Я прикрыл рукой стихотворение и попытался выудить из памяти последние строфы. Приоткрыв текст, я убедился, что кое-что угадал.
И тут меня как током ударило. Я сразу все вспомнил, и 1966 год, и стихи, и песню. Самое удивительное то, что всем, кому я ее вновь пытался напеть, она была хорошо знакома. Они помнили ее слова и мелодию, и даже по какому поводу она была написана и когда. И я решил восстановить эту песню в правах, включить ее в список своих. Тем более, что выдержана она была не одно десятилетие.
В тексте жирным шрифтом выделены слова, которые без изменения взяты из оригинала.
Эти свои записки я писал два года. Большая часть этих воспоминаний написана в Звенигороде в 1993 и 1995 годах, а другая -- в Москве, дома. Я, наверное, повторюсь, но скажу, что я как будто второй раз совершил все эти путешествия. Иногда приходилось мучительно вспоминать некоторые эпизоды, обращаться к дневникам, фотографиям и помощи очевидцев.
Хочу отметить, что тексты, представленные здесь, мало отличаются от черновиков, которые практически также не переделывались, писались сразу. Отсюда шероховатости и не очень гладкий слог и, как следствие, малохудожественность написанного. Но я, как вы сами понимаете, и не гнался за этим.
Ближе к концу в записках стали исчезать радостное возбуждение и восторг, и стали появляться грустные ноты. Жаль было расставаться как с поездками, так и с воспоминаниями. Тем не менее, я очень доволен, что осуществил наконец эту свою давнюю мечту.
В этом разделе представлены две песни 1995 года, обе на слова Н. Рубцова. Одна из них -- "Бессонница" посвящена 20-летию моего сына Жени. Обе песни, по-моему, неплохие (прошу прощения за нескромность), и обе написаны в один и тот же вечер.
Рогов Ю.П. Проза. Посвящение. Воспоминания. Песни: Сборник. -- М.: 1995. 208 с. -- Интернет версия: 2002.
